• Новости
• News
• Мнения
• Мода и Стиль
• Афиша Одессы
• Отдых
• Бизнес
• Родители
• Темы
• Психология

• Наследие Сталина
• Люстрации
• Евромайдан
• Генеральный протест
• Трибуна здравомыслия

Литва: опыт воскресения

Мне несказанно повезло — в практическом смысле: судьба забрасывала меня в Литву дважды, с интервалом в 25 лет. Впервые я побывал в тогдашней «братской республике» в декабре 1988-го. Помню своё разочарование: ведь во всём Союзе и в Одессе в частности так много говорили о Прибалтике как о «советском Западе» как некоем островке капитализма на территории СССР, а тут, к моему величайшему разочарованию, при ближайшем и практическом рассмотрении ничего капиталистического в Литве я не обнаружил!

Такие же, как в Одессе, Подмосковье или Казахстане, ободранные стены на фасадах зданий, разбитые и перевёрнутые урны, изрезанные сиденья в общественном транспорте, вырванные с корнем трубки у телефонов-автоматов — потому как «все кругом колгоспне, все кругом мое», то есть, ничьё.
Такие же горькие пьяницы валялись на улицах, хотя и в меньших количествах, так же, как и повсеместно в СССР, милиционеры в «луноходах» (так на всесоюзном жаргоне тогда называли спецтранспорт МВД, собиравший на улицах «притомившихся» алкоголиков, хвативших лишку), собирали свой человеческий урожай из перебравших работяг; так же, как и у нас, здесь в 14.00 начинался всесоюзный обеденный перерыв, и с этим абсолютно ничего нельзя было сделать — например, ежели тебе понадобилось срочно приобрести какой-либо предмет. Такой же тотальный дефицит в магазинах, как продуктовых, так и в канц-, в хоз- или в промтоварах.
Но тогда, в 1988-м, вся маленькая Литва бурлила! Все жители республики как один были на взводе, в обществе царило приподнятое «мобилизационное» настроение: страна поднялась на бой, — на решительный бой за свою независимость, за самоё себя, за свободу, за волю. Мне отчётливо запомнилась проводница вагона с чуть ли не былинным именем «Лайма», которая, заметив во мне неподдельный интерес к событиям в её республике, пригласила меня вместе со встречавшим её мужем к себе домой. В гостях у простой литовской семьи я понял: они живут одним — борьбой за независимость, за восстановление независимости своей оккупированной Кремлём страны. Только и разговоров было, что о «Саюдисе» (так назывался литовский аналог украинского «Руха»), внутри-литовском перемещении советских («оккупационных» — как тогда уже повсеместно говорили в Прибалтике) войск, о противостоянии с партийной номенклатурой компартии Литвы. Отчётливо помню маленькую девочку, дочку хозяев в возрасте где-то трёх с половиной лет, имя которой стёрлось в памяти за давностью лет и которая, даже сидя на «ночной вазе», скандировала «Ли-ту-ва! Ли-ту-ва!», умилительно-забавно выбрасывая вверх свою крохотную ручонку...
Во время экскурсии нашей группы, состоявшей из работников пригородного совхоза, в какой-то местный собор, в котором, ранее конфискованном атеистической властью под нужды органного зала, теперь уже, в духе новых веяний, стали разрешать богослужения, экскурсовод, узнав, что мы из Украины, попытался провести параллели: он предложил украинским гостям вспомнить исторических личностей, послуживших делу просвещения как Литвы, так и Украины. Он продемонстрировал нам старинный манускрипт и загадал экскурсантам загадку, озвучивая при этом весьма прозрачные намёки на её отгадку: «О каком же просветителе, который просвещал оба наши народа, идёт речь?» Но публика никого с таковыми признаками не идентифицировала, воспитанная на примерах героев наподобие Павлика Морозова. Речь шла о Милентии Смотрицком, о котором, как оказалось, люди со стерильно промытыми мозгами, даже ни разу и не слышали...
Уезжая из Литвы тогда, в 1988-м, я всё время спрашивал себя: «А возможно ли такое обновление и у нас в Украине?»
Второй раз я побывал в Литве ровно 25 лет спустя почти день в день. Честно говоря, не верилось, что передо мной — бывший совок: страна преобразилась! Теперь жизненный уклад в стране не многим отличается от такового в Польше или Германии. Конечно, никаких облупленных фасадов я не увидел, как ни старался, не было изрезанных сидений в общественном транспорте или праздношатающихся пьяниц, выстроившихся у магазина в ожидании окончания обеденного перерыва. Я снова побывал в Вильнюсе в декабре, и страна, в которой подавляющее большинство жителей католики, готовилась праздновать Рождество, тихий и радостный семейный праздник. В выходные весь город наполнили отдыхающие после трудовой недели вильнюсцы и какое-то умиротворение, казалось, витало в предпраздничной атмосфере литовской столицы, какая-то тихая и уверенная в себе радость от свободы. От осознания собственного достоинства и отсутствия источников страха.
За неделю я не встретил в Вильнюсе ни одного полицейского или спецавтомобиля. Что попадало в глаза — это то, что в почти свободном от авто центре города люди стояли и ждали включения зелёного света светофора, даже если ни одного авто не было поблизости и в помине. Лишь однажды я увидел мужчину лет 30, который перешёл на красный. Я, увлекаемый азартом «охотника за редкими экземплярами», недоумённо последовал за ним. Но не прошло и пяти минут, как экзотический субъект, увидев знакомого в квартале от себя, закричал что есть мочи: «Лё-о-оха!!! Ну как ты после вчерашнего?!!» на «безупречном русском языке»...
Конечно, ни одного памятника или мемориальной доски Ленину, Дзержинскому, колхознице или какому-то очередному съезду в Литве я не обнаружил, но зато появились мемориальные объекты, посвящённые собственной культуре и истории. Молодые люди, моложе тридцати, на английском уже говорят лучше, чем на русском. И даже общественный транспорт в Литве ходит по расписанию с точностью до минуты — по нему можно сверять часы...
Разница между современными Украиной и Литвой, конечно же, поражает, и причин тому немало, которые сводятся к двум причинам — одной объективной, а второй субъективной. Литве в некотором смысле повезло: эта страна почти на четверть века меньше пребывала в составе СССР и соответственно на четверть века меньше над её населением проводился атавистический, человеконенавистнический эксперимент по созданию «нового человека», «человека будущего» — Homo soveticus. А субъективная причина, вызванная первой, связанной с длительностью пребывания в составе «империи зла» — в Украине был более долгий инкубационный период для взращивания паразитарного класса, который и заблокировал проведение в Украине люстрации, что в свою очередь затормозило развитие нашей многострадальной страны на десятилетия.
В тридцатые годы прошлого столетия в Украине был реализована чудовищный по свей жестокости эксперимент по созданию «нового человека» и преодоления старой традиционной личности, суть которого состояла в следующем: одной половине нации скормили другую, и его квинтэссенцией, его основанием был Голодомор. Именно таким глобальным образом можно обозначить социальные процессы в Украине первой половины ХХ века. Эта глобальная тектоническая трансформация вызвала во многом необратимые изменения в общественном сознании, в менталитете, в ценностной системе, в картине мира, в способе мировосприятия, в самоидентификации индивида. У критически значимой по своему объёму массы населения было сломано самосознание, устранены его старые традиционные элементы, и на их место внедрены новые, разрушающие традиционную личность и генерируемые ею устои.
Критическую массу людей заставили перешагнуть черту, переступить табу, установленные искони и усвоенные с молоком матери. Массовый террор, репрессии и атмосфера страха, всё же, сделали своё дело. Масса лиц с изменённым сознанием, психикой, с ампутированной духовной составляющей, у которых включили преимущественное доминирование животных инстинктов в социальной навигации этих лиц стала критической.
Господствующему классу необходимо было наличие в социуме достаточно мощной прослойки морально инертных лиц (отсюда и всеохватывающий атеизм эксперимента), для которых вопрос — переступить ли через моральные пороги? — просто не стоит ввиду отсутствия этих порогов как таковых. Они, пороги эти, были стёрты, выкорчеваны посредством фантастически изуверской операции над анестезированным от увиденного сознанием (Голодомор, репрессии, атмосфера животного ужаса и страха). Формы утилизации одних членов общества другими менялись: вёлся поиск наиболее оптимальных способов. В предельном выражении суть этого инфернального эксперимента над украинцами состоял в следующем: откупиться от смерти можно было только чужой жизнью. За свою жизнь принималась только жизнь — чужая. Работая над созданием «новых существ» в рамках невиданной доселе евгеники, направленной на создание нового человека, Сталин знал толк в проведении эффективных трансформаций сознания индивида и общества: он был священником...
Индустрия террора как инструмента трансформации сознания украинцев требовала всё большего и большего количества работников, призванных загнать большую часть подопытного населения в виртуальную резервацию, очерченную границами страха — загонщиков: палачей, следователей, судей, конвоиров, надзирателей, жрецов-политработников для освящения этого действа, различного рода интерпретаторов-пропагандистов для оправдания и психологической реабилитации террора. И эта огромная масса стала почти непреодолимым тормозом на пути Украины к построению нормального человеческого общества.
Спустя четверть века, в 2013-м я уезжал из Литвы, озадаченный всё тем же вопросом, что и 25 лет назад: «А возможно ли такое возрождение и у нас в Украине?»
Увы, ответа на этот вопрос я не знаю и поныне. Остаётся лишь надеяться. Надеяться, как и тогда, в 1988-м.
11-го февраля (а именно на эту дату приходится День восстановления независимости Литвы) у меня дома в импровизированном оконном цветнике произошло маленькое чудо: среди листьев, стеблей и цветков я обнаружил бабочку — настоящую, живую, невесть откуда взявшуюся в моей комнате посреди зимы, посреди месяца, который в Украине называется «лютый»! Какое ей дать имя я размышлял недолго: конечно же, её зовут «Лайма», что в переводе с литовского означает «счастье»...
Хай щастить тобі, Литво!
Счастья Вам, литовцы, на вашем пути к свободе, независимости и воле!
C праздником тебя, Литва! С воскресением!

Олег Зиньковский

Odessa Daily

• Вход