• Новости
• News
• Мнения
• Мода и Стиль
• Афиша Одессы
• Отдых
• Бизнес
• Родители
• Темы
• Психология

• Наследие Сталина
• Люстрации
• Евромайдан
• Генеральный протест
• Трибуна здравомыслия

Истерия на Победе как мифология Антимайдана

Надо сказать откровенно: истерия имени «10 апреля» в этом году уже переплюнула все возможные пределы. Большего числа воплей и барабанной дроби, чем в этом году, просто невозможно себе представить.

Апофеозом, на мой взгляд, стали два факта: персональное обращение Владимира Путина 10 апреля «К одесситам», и школьные плакатики с георгиевскими ленточка, которые были развешаны по городу.

Даже в брежневское время, с его обязательным ритуалом «о войне» в духе фильмов «Освобождение», все это не носило такой откровенно истерический характер. Как сказано в Википедии об истерическом расстройстве личности: «Ему присущи поверхностность суждений, внушаемость и самовнушаемость, склонность к фантазированию, неустойчивость настроения, стремление привлечь к себе внимание, театральность поведения». Ничего не напоминает?

В этом разгуле патриотических воплей и барабанной дроби, как-то даже жутко вспоминать реальные события, имеющие ко всей этой помпезной истерии даже не отдаленное отношение, а находящихся вообще в другом измерении.

И здесь надо остановиться. Ибо ситуация во много раз хуже, чем может показаться на первый взгляд.

Даже в самые мрачные годы «застоя» советская пропаганда не решалась свести все войну к фильму «Освобождение». Конечно, прямые реминисценции сталинских реалий были устранены из проката вместе с редкими фильмами об этом, вроде «Чистого неба» или «Проверки на дорогах» («Операция с Новым Годом»). Однако «Живые и мертвые», «Двадцать дней без войны» и многие другие фильмы говорили совершенно об иной войне, не парадной, и далеко не победной. Советская пропаганда, во-первых, инстинктивно чувствовала, что слишком явная ложь будет отвергнута людьми. А, во-вторых, попытка романтизации войны ну уж никак не укладывалась в страшные жертвы этой «романтики». Общество заключило с властью негласную сделку: люди старались не говорить и не думать о причинах чудовищных потерь, а власть старалась говорить о потерях, как страшной трагедии. И если в 60-е годы основным героем военной прозы являлся лейтенант, чаще всего москвич, который проходил все эту страшную войну, то в 70-е главный герой военной прозы, чаще всего, героически погибал.

Большая часть правды о войне в такой ситуации оказывалась недосказанной. Чем вскоре воспользовалась перестройка, обрушившая океан страшной и беспощадной правды о войне. Но, как оказалось впоследствии, преимуществом «застоя» было именно недосказанность – отсутствие прямой откровенной лжи. Тактика умалчивания. Власти не решались ни о чем серьезно говорить: никто не пытался ни сравнивать советскую и немецкую технику, ни  оценивать действия руководства, ни пытаться проверить мифологию войну, созданную в 41-45 годах. Добавилась только знаменитая фраза Никиты Хрущева о числе погибших¸ которую он сгоряча бросил Джону Кеннеди – двадцать миллионов. Именно от этой цифры, уже после отставки «волюнтариста» Хрущева, уже строился советский миф о войне эпохи «застоя».

Правда о войне тогда, в эпоху «застоя» была крайне неудобна, мешала спокойно «трубить в трубу», но при этом все-таки существовала на фоне мифологии «Освобождения».

И вот сейчас, спустя почти тридцать лет после окончания этой эпохи, мы оказались в совершенно иной ситуации. Те же фильмы, те же факты сегодня существуют в иных эпохах.

Сегодняшней истерии о «Победе», о «10 апреле» не то, что не нужна правда – для  нее Правда – это смертельный яд! Истерия и реальные факты живут не рядом, а в разных измерениях.

Нынешняя истерия не просто идеализирует войну. Не просто создает новую «романтику» войны. Даже самые милитаристские образцы сталинской пропаганды, вроде знаменитого фильма «Трактористы»: «Чужой земли мы не хотим и пяти, но и своей – вершка не отдадим!» просто меркнут перед вопиющим имперским милитаризмом нынешних дней.

Интересно, что много лет назад знаменитый публицист Олдос Хаксли, авто знаменитой антиутопии «Этот новый дивный мир» в романе «Остров» (1962) сравнивает Сталина и Гитлера. Хаксли тогда говорил, что Гитлер умеет лучше всех развязывать войны, а Сталин – выигрывать. Свой довод он обосновывает тем, что Гитлер, это своего рода Питер Пэн – он много болтает, легко перебрасывается с места на место. А Сталин тихо и молча роет свою шахту – он «жилистый человек», который тихо и тайно от всех строит свой мир.

Если говорить о доводах Хаксли, то нынешняя Россия гораздо ближе к «Гитлеру», чем к «Сталину» Хаксли. Но вопрос в том, кто способен остановить этого нового «Гитлера»?

Самый главный рубеж «обороны», граница между двумя этими мирами лежит в сфере отношения к начальству. Не нацисты изменились. Мало того, сейчас о них есть гораздо больше информации, а об их реальных преступлениях люди осведомлены гораздо хуже. Новую идеологию на самом деле не волнуют реальные преступления нацистов. Они просто враги, которых победили. Все остальное – труха! Например, история, рассказанная покойным Анатолием Морозовым о том, как человек, ставший при румынах бургомистром, просил пощадить адвоката-еврея. Адвоката, который защищал его при большевиках, который много и активно боролся за права людей и никогда не был коммунистом. А румынам было наплевать даже на бургомистра и этого еврея, как и других известных евреев, повесили на Александровском проспекте. Никого из новых пропагандистов, эта история сейчас не интересует.

Главное – не потери, а Победа!

В любой стране мерилом демократии является память погибших. Если много слов о погибших – это, обычно, признак демократии. Если много слов о победе – признак тоталитаризма.

И самое важное: главная задача этой пропаганды – оправдать советское начальство.

Даже в годы «застоя» пропагандисты старались не подчеркивать заслуги отечественных государственных аппаратчиков, тем более, что все прекрасно понимали им цену. Победа преподносилась, прежде всего, как заслуга всей партии, всех ее членов, и тех, кто был генералами, и тех, кто был лейтенантами или даже рядовыми. Конечно, была знаменитая мифологема: «Десять сталинских ударов» – как обоснование роли Сталина в войне. Но даже в те годы, никто старался не выпячивать особенно роль начальства.

Нынешняя мифология «истерии Победы» не просто воссоздает старый-новый имидж Сталина. Она неизбежно создает новый миф – о «правоте начальства». Это не знаменитая мифология «советского народа». Это принципиально новый миф: сплав ветеранов и начальства.

Когда герои «Белорусского вокзала» поют знаменитую песню Окуджавы: «Мы за ценой не постоим» - это всего лишь образ. А вот для современной мифологии – это «основа мифологического мира».

Антимайдан со своей стороны придал этому мифу совершенно новую окраску. Он стал для этой мифологии как Гражданская война для большевиков, как миф песни Хорста Весселя для нацистов. Когда мы смеемся над нелепыми сюжетиками российских телеканалов о «визитках «Правого сектора» или «подлых бандеровцах», мы часто не понимаем, что имеем дело не с фактами, не с реальными событиями, а с созданием новых мифов. Как это было с «Бронзовым солдатом» в странах Балтии.

Новому мифу о Победе, который был создан пропагандистами Путина, не достаточно победы в той войне. В СССР пропаганда строилась на том, что мы настолько пострадали в Той войне, что нам уже не надо новых воин. Насколько это соответствовало действительности – разговор особый. Но можно вспомнить знаменитую песню на стихи Евгения Евтушенко: «Хотят ли русские войны». Нынешняя российская пропаганда строится на восхвалении Победы любой ценой. Это не просто ближе к идеологии «Гитлера», чем «Сталина». Это неизбежно требует новой крови для укрепления этого мифа. И вот это – самое страшное!

Леонид Штекель

• Вход