• Новости
• News
• Мнения
• Мода и Стиль
• Афиша Одессы
• Отдых
• Бизнес
• Родители
• Темы
• Психология

• Наследие Сталина
• Люстрации
• Евромайдан
• Генеральный протест
• Трибуна здравомыслия

Юлия Латынина: Бесплатную медицину уничтожить нельзя: нельзя уничтожить то, чего нет

Невозможно построить хорошую платную медицину там, где нет совсем хорошей бесплатной

У меня очень много вопросов о медицинской реформе. Напомню, что речь идёт о сокращении больниц в Москве. И врачи собираются выйти на акцию протеста со словами: «Не дадим погубить московскую медицину». Я во-первых, должна сказать, что я мало чего могу сказать о современном российском бесплатном здравоохранении, поскольку не пользуюсь его услугами. Последний раз я пользовалась его услугами лет 10 назад. Тогда у меня заболела коленка, я не смогла ходить. Я пошла в травмпункт, там была какая-то совершенно чудовищная очередь. Я прошу прощения, дала деньги, чтобы пройти вне очереди, попала к какой-то тётке, которая посмотрела на мое колено и сказала: «Это у вас отложение солей. Больше никогда бегать не будете». Я пришла в ужас. Но надо сказать, что тётка эта выглядела так, что я не поверила. Обратилась, естественно, в нормальное платное медицинское учреждение, там мне сделали операцию на мениске. Что такое отложение солей в мениске, я с тех пор так и не могу понять. И это я к тому, что эта тётка, которая, кстати, получила деньги, она не должна работать врачом, она не должна работать врачом ни в бесплатной, ни в платной медицине: что она есть – что её нет. Это я не к тому, что у нас хорошая платная медицина. Перерыв на новости.

Я о бесплатной российской медицине, которую, как нам утверждают, губят реформами. И я никак не могу с этим утверждением согласиться, потому что с моей точки зрения, нельзя загубить то, чего нет. Я не думаю, что нынешняя реформа способна загубить ту медицину, которая в России и так не существует. Как я уже сказала, в России нет бесплатной медицины никакой. Это я не к тому, что у нас хорошая платная.

К сожалению, верно другое соображение, заключающееся в том, что медицина – есть вещь массового потребления. Невозможно построить хорошую платную медицину, где нет совсем хорошей бесплатной. Мы прекрасно знаем, что каждый человек, который обращается в российскую платную клинику, он тоже несёт очень большие риски, которые связаны с тем, что ему посмотрят на полипы – и скажут: «Это рак, ложитесь немедленно в нашу клинику, мы сейчас вырежем за 30 тысяч долларов. Не обращайтесь больше ни к кому». А иногда отрежут и то, чего не надо.

Это я к тому, что у нас существует два разных вида дискурса про врачей, учителей и военных. Один – про жутких врачей, которые то кого-то там зарезали, то что-то неправильно сделали, то вымогали деньги, то совершенно жуткие какие-то истории, как где-нибудь в Пятигорске рожала женщина – ей убили ребенка, потому что не добились от неё взятки. Плюс те же самые врачи и учителя. Надо заседать в тех самых избирательных комиссиях, которые ведут себя – известно как. Плюс рассказывают про военных, какая страшная дедовщина в армии, как воруют генералы, как закупают соль по цене сахара и так далее. И второй вид дискурса, когда этих самых врачей, учителей и военных начинают реформировать, вдруг раздается крик: «Ах, помогите! Уничтожают нашу бесценную армию», «Помогите! Уничтожают нашу бесценную медицину». Ещё раз: её уничтожить нельзя, нельзя уничтожить то, чего нет.

Я ещё раз прошу обратить внимание: я не говорю, что у нас нет хороших врачей. У нас есть хорошие врачи, у нас есть потрясающие врачи, более того, у нас есть бескорыстные врачи. И вот я сказала, что я давно не пользуюсь услугами российской бесплатной медицины, но я помню со стыдом до сих пор, как я просто пришла провериться на УЗИ по поводу молочной железы – абсолютно рядовая проверка, просто я знаю, что надо делать проверки, а эту я хотела сделать в Москве – я заплатила в кассу какую-то минимальную сумму, которую они требовали – это была платная больница. А дальше попыталась отдать деньги совершенно замечательной врачихе не потому, что она их у меня просила – она их у меня не просила как раз, – а потому, что я считала, что она совершенно потрясающий человек, который заслуживает вознаграждение за свой труд. У других людей нет такого опыта, поэтому со всей Москвы люди идут к ней, – и она категорически их не взяла. Она их не взяла ни у Юлии Латыниной, она их не взяла вообще. Мне было ужасно неловко, именно потому, что по крайней мере, части наших врачей хороших внушили, что деньги брать плохо. Это я к тому, что у нас есть потрясающие врачи, – у нас нет системы.

У меня нет сожаления по поводу этой реформы. Я не уверена, что из неё выйдет что-то хорошее. Напомню, что наш оборонный бюджет уступает только США и Китаю, что в 2015 году затраты по разделу Федерального бюджета «Национальная оборона» вырастут по сравнению с предыдущим годом на 21%. А вот расходы на здравоохранение в проекте бюджета предлагается сократить на 21%. То есть доля уже в 14-м году бюджета на здравоохранение составляла 3,2%, а сейчас они сократятся на 21% в рублевом исчислении, а если считать в долларовом – то грубо говоря, на половину. Напомню, что например в США на здравоохранение тратят 16% ВВП. Не 3% бюджета, как в России, а 16% ВВП. С подобными исходными данными я сильно сомневаюсь, что из… Вы, друзья, как ни садитесь, всё в музыканты не годитесь.

Должна сказать также несколько огорчительных вещей, что укрепление больниц – это совершенно необходимая вещь, вне зависимости от того, в рамках какой реформы она делается. Вот у меня вопрос: сколько государственных больниц в Тель-Авиве? Вот в Израиле одна из лучших в мире медицин. Сколько государственных больниц в Тель-Авиве? Насколько я знаю, их две: Ихилов, Тель-ха-Шомер. Дальше ещё есть две частных: «Асута», есть у Прохорова центр, но это частные. И Ихилов, Тель-ха-Шомер, и кстати, так же «Асута» – это не больницы, это комбинаты, это гигантские небоскребы, фабрики, в которых производится здоровье. Современная больница – это завод, в котором есть превосходное оборудование. Это оборудование очень дорогое, и чтобы оно правильно функционировало, оно должно использоваться постоянно, и фабрика должна быть огромной, и в ней должны уметь работать врачи практически как на конвейере.

Когда в России, в Москве даже не десятки, а сотни маленьких больниц, в которых нет соответствующего оборудования, в которых нет соответствующего комплексного подхода, а что ещё страшнее: есть оборудование, закупленное за миллиарды и откаты, а медики не умеют им пользоваться, потому что это оборудование работает только как конвейер, потому что оно должно работать 24 часа в сутки. А есть больницы, в которых стоит томограф и работает час, и понятно, что, мало того, что он не окупается в стратегическом смысле слова никогда, так и человек, который работает на этом томографе, не умеет на нём работать, потому что нельзя научиться работать на томографе, работая час. Так вот, укрупнение больниц совершенно необходимо, потому что современная больница должна быть заводом. Она не может быть бутиком, где лежит человек на койке и к нему приходят и ставят какой-то укол.

У меня, к сожалению, нет ответа, что делать с российской медициной. Более того, у меня нет ответа, что делать с медициной вообще, потому что в случае медицины надо понимать, что есть два абсолютно взаимоисключающих принципа, которые очень трудно примирить в общем. Нет сейчас в мире страны, у которой можно сказать, есть система здравоохранения офигительно устроенная. Например, в Америке очень хорошая система здравоохранения, если судить по результатам, потому что по результатам у американцев самая большая пятилетняя выживаемость после рака. Но Всемирная организация здравоохранения в своей бесконечной мудрости поместила американскую систему здравоохранения на 37-е место, потому что она, видите ли, несправедливая. Это было, естественно, до «Обамакэр», до того, как Обама практически ввёл государственное медицинское страхование, что судя по всему, не улучшит американского здравоохранения, но зато удорожит его для тех людей, которые зарабатывают деньги.

Так вот, принципиально невозможно что-то хорошее сделать с медициной, потому что есть две вещи. Во-первых, современная медицина стоит много денег. Надо понимать, медицина не может быть бесплатной, потому что очень дорого стоит оборудование, очень дорого стоят лекарства. Если вы разрабатываете лекарства, которые генетически зависимые, которые, скажем, лечат от рака, но лечат от рака только 4% мирового населения с таким-то геномом, то это лекарство всегда будет очень дорого стоить, потому что не все 4%, слава богу, заболели раком. И очень дорого стоит опыт врача, потому что хороший врач должен получать очень большие деньги, и он будет получать ещё большие деньги, и профессия врача будет всё боле и более высокооплачиваемая в мире. Но с другой стороны, та же самая медицина должна быть, если не всеобщей, то очень широко распространённой даже не из гуманитарных соображений, а чисто производственных, потому что, как я уже сказала, медицина – это конвейер. На конвейере вы не можете собрать за две разные суммы денег: этому Мерседес, а этому Жигули. Вы можете собирать на конвейере или Мерседес или Жигули, и как я уже сказала хороших моделей, которые примеряют платность медицины с её всеобщностью, нет сейчас, их нет нигде.

Мне очень сложно представить, как такая модель может быть создана, и мне кажется в современном мире можно лишь смягчать эффекты от неправильных моделей. Скажем, в России сейчас очень много развивается частная медицина, и вот только что у нас наш министр здравоохранения поехал, открыл в Уфе частный перинатальный центр, который принадлежит господину Курцеру, клинику «Мать и дитя». Марк Курцер – это действительно потрясающий человек. У него бизнес с высочайшей рентабельностью, у него есть сеть перинатальных клиник по всей России, и это очень хороший врач, и все об этом говорят. Но проблема в том, что господин Курцер с 2003-го года является главным специалистом по акушерству и гинекологии Москвы и остаётся им до сих пор. Вот простите, пожалуйста, я целиком за платную медицину, когда у человека есть деньги, которые он должен и может себе позволить потратить, но мне как-то странно, что человек, который владеет сетью платных клиник, одновременно курирует бесплатную московскую гинекологию, потому что строго говоря, его интересы, как владельца сети частных клиник, противоречат его интересам как главного специалиста по акушерству и гинекологии Москвы. Более того, я не требую, чтобы господин Курцер не являлся советником на общественных началах – ради бога! Но понятно, что так вещи не делаются.

Несправедливыми очень много вещей кажутся в современной медицинской российской системе. Например, мне кажется несправедливым нежелание состоятельных людей платить деньги за медицину. Я сейчас не об бедных. Я именно о психологии человека. Вы же помидор бесплатно не попросите, не придёте на рынок и не скажете: «Ребята, я кушать хочу, дайте мне помидор, я умираю от голода». Вам это не придет в голову. Здоровье ещё важнее помидора, но вы совершенно серьёзный человек, вполне даже состоятельный – я ещё раз повторяю: я не говорю о людях, у которых нет денег – можете считать, что государство вам должно. Хотя здоровье – это самое драгоценное, за что он должен платить деньги.

Мне кажется безумной совершенно системой наше российское медстрахование. Я не говорю о других системах страхования, они тоже могут быть безумными, но наша – это просто не страхование. А страхование – это, когда ты лично платишь, и в зависимости от того, сколько ты платишь, настолько ты услуг получаешь. А если ты отчисляешь со свой зарплаты и уровень получаемых тобой услуг никак не связан с деньгами, которые ты платишь – это не страхование, это что-то другое. Давайте, например, разрешать людям выходить из этой системы медицинского страхования, говорить: «Вот я не буду платить системе медицинского страхования, я буду страховаться за свой счёт», потому что тогда у людей не будет иллюзии, что они страхуются два раза, тем более, что они совершенно не понимают, куда уходят деньги на медицинское страхование. Там безумно устроена сама эта система, потому что она приводит к тому, что людей нужно держать на койках, потому что за койку платят, за пребывание на койке лечебное учреждение получает деньги. Во всем мире людей выпихивают из больницы на третий, а иногда на второй день после даже очень тяжёлой операции – у нас платят за койки.

Есть очень неправильные моменты в этой системе, связанные с тем, как распределяются деньги между региональными больницами и высшими больницами, в которые направляют людей. Например, я помню совершенно дивную историю, которая произошла, если не ошибаюсь, в Челябинской области. Там сознательная девушка, которая сидела в обычной сельской больнице, она решила проверить всех своих пациенток на УЗИ, на рак молочной железы, она выявили несколько пациенток, их, естественно, направили лечиться в больницу более высокого уровня и спасли, но из-за этих пациентов больница выбрала свою квоту медстраха, и все эту женщину ненавидели.

Короче говоря, наша система медицинского страхования чрезвычайно несовершенна, а нашей системы бесплатной медицины просто не существует. Я в глубоком пессимизме по поводу того, какие реформы, в принципе, можно осуществить, когда Российская Федерация, как я уже сказала, тратит 3% от бюджета на здравоохранение и 16% на вооружения. Но при этом я прекрасно понимаю, что укрупнение больниц необходимо, и я, скорее, думаю, что современные московские власти пытаются в условиях очень плохой ситуации сделать самое лучшее, что они могут.

Код доступа, Радио "Эхо Москвы"

Odessa Daily

• Вход