• Новости
• News
• Мнения
• Мода и Стиль
• Афиша Одессы
• Отдых
• Бизнес
• Родители
• Темы
• Психология

• Наследие Сталина
• Люстрации
• Евромайдан
• Генеральный протест
• Трибуна здравомыслия

Борис Немцов: гибель посредника

Главная особенность политического убийства состоит в том, что оно производит мобилизацию сторонников и противников убитого. Собственно, именно так и можно определить, что произошло политическое убийство. При этом не важно, какие были мотивы у конкретного убийцы.

Если сторонники поняли, что должны действовать; если те, кто прежде был равнодушен, почувствовали, что теперь больше не могут оставаться в стороне; если противники ощутили потребность оправдаться или ответить – значит, перед нами политическое убийство.

В этих условиях трудно понять замысел убийства. Жертва быстро становится символом, так что одни чувствуют, что стреляли в каждого, а другие, наоборот, полагают, что убитый был настолько малозначителен, что его смерть – не более чем факт его личной биографии. Но не стоит забывать, что стреляли не в «любого оппозиционера» и не в частное лицо – стреляли в конкретного политика Бориса Немцова.

Как сторонники, так и противники недоумевают: зачем убивать Немцова, если его вес как политика ничтожен? Этот вопрос подсказан пресс-секретарем президента Песковым, который заявил, что Немцов «не представлял какой-либо политической угрозы». Но это очевидно не так. Вернее, это так, если называть политикой только то, что удобно считать политикой господину Пескову.

Дело в том, что в России сегодня сосуществуют два вида политики – политика «кулуарная» и политика публичная. Кулуарная политика живет внутри большой государственно-административной машины. Основным ресурсом является статус внутри этой машины, а способ его добиться – «дослужиться» правдами и неправдами. Это относится и к должностям, которые формально остаются выборными, – именно поэтому парламент не является местом для дискуссий. Кулуарная политика закрыта для наблюдателей, наиболее востребованной информацией оказываются «инсайды» от тех, кто вхож в кабинеты. В кулуарной политике вес Бориса Немцова сейчас действительно невелик.

Однако Немцов давно принял сознательное решение уйти в публичную политику. Тем самым он быстро потерял «кулуарную» силу и харизму, которые оставались у него как у всякого экс-чиновника высшего ранга. Когда влиятельный в прошлом чиновник начинает ходить по дворам и отсиживать административный арест, магия статуса неизбежно пропадает. Зато вместо нее может появиться ресурс публичного политика.

Публичная политика разворачивается на улицах, в медиа, в социальных сетях – словом, везде, где есть возможность сделать открытое, публичное высказывание. Значение публичной политики в России резко возросло начиная с 2011 года. До этого времени казалось невозможным, чтобы массовые акции собирали десятки тысяч человек по нескольку раз в год, а требующие ухода Путина оппозиционеры постоянно обсуждались на телевидении. Откровенно популистские законы (то есть рассчитанные на массовое одобрение, а не на массовое игнорирование), превращение некоторых смирных функционеров-депутатов в цепных псов – все это показывает, что на федеральном уровне публичная политика стала намного важнее, чем прежде.

Борис Немцов был крупным публичным политиком. Основной темой телевизионной политической повестки уже не первый год является опасность революции, а Немцов преподносится как один из ее возможных организаторов. Можно сколько угодно говорить о том, что Немцов незначителен. Того, что незначительно, вы не замечаете, а то, что вы изо дня в день называете незначительным, на самом деле значительно. Немцов был одним из лиц всех массовых протестных акций в Москве. Опять же, бессмысленно спорить о том, кто его «назначил» на эту роль и не «оттянул» ли он на себя славу других публичных политиков. Важно, что на этом месте был он, а не кто-то другой. Очевидно, что ставка на публичную политику, сделанная Немцовым в середине нулевых, оказалась успешной. Огромный поток идущих проститься с ним в эти дни – горькое тому доказательство.

Однако этим роль Немцова в сегодняшней России не исчерпывается. Кулуарная и публичная политика не существуют изолированно друг от друга. У элитных групп неизбежно возникает желание воспользоваться ресурсом, который создает публичная политика, чтобы продавить свои интересы в кабинетах власти. И наоборот, публичные политики, взвешивая риски открытой конфронтации, могут пытаться конвертировать массовую поддержку в положение в элитах. Чтобы это перетекание ресурсов могло происходить, необходимы посредники – те, кто комфортно себя чувствует и в открытом, и в кулуарном формате.

Немцов был прекрасным кандидатом на это место. Общительный, всегда доступный и готовый помочь – чуть ли не у каждого, кто считает себя причастным к российской политической жизни, с ним связано какое-то личное воспоминание. Немцов прекрасно знал всю оппозиционную среду, и именно он решал конфликты, возникавшие между разными ее фракциями. Не секрет, что он финансировал многие мероприятия. В то же время он занимал достаточно прочное место в элите благодаря бывшему сану, достатку, образу жизни и знакомствам. Немцов постоянно появлялся в обществе членов высшего политического и экономического класса, в том числе и на неформальных мероприятиях. Все это делало его идеальным оператором, способным использовать массы в интересах близких к нему элит, и наоборот. Именно это умение Немцов проявил в период наивысшего напряжения в 2011–2012 годах, когда работал на эскалацию конфликта меду площадью и Кремлем, а в нужный момент демонстрировал свой контроль над ситуацией.

В своей книге Борис Немцов назвал себя «бунтарем». О том, чем бунт отличается от революции, хорошо известно начиная с Великой французской революции: когда герцог Ларошфуко-Лианкур сообщил Людовику XVI о взятии Бастилии, то возмущенный король воскликнул: «Но это же бунт!» Герцог поправил его: «Нет, ваше величество, это революция». Революция меняет основу режима, сам принцип распределения власти; бунт же нацелен на изменение распределения власти в текущей системе. Немцов не был революционером – он существовал в недавно возникшей и неустойчивой системе взаимного манипулирования между массами и элитами, и в этой системе его роль была очень важна.

Выстрелы в Немцова – это наиболее непосредственным образом выстрелы в ту часть элиты, которая, стараясь сама держаться в тени, стремилась использовать публичную политику для поднятия своего статуса в политике кулуарной. Это удар по надеждам мирным способом, без революции добиться того, чтобы мнение улицы находило отражение в соотношении сил на верхах. Именно Немцов должен был вызывать наибольшую злость у тех властных групп, которые верят, что массовые выступления целиком и полностью инспирированы их конкурентами по элите, а сами россияне не способны ни на какую собственную политическую волю. В условиях стремительно растущего дефицита ресурсов исчезла уверенность в том, что путинского пирога хватит на всех, а вместе с ней пропала и готовность мириться с существованием публичного политического противника.

Смерть Бориса Немцова оставляет Россию с главным нерешенным вопросом, который пытался решить он сам: можем ли мы спорить так, чтобы не убивать?
Григорий Юдин
Старший научный сотрудник Лаборатории экономико-социологических исследований ВШЭ

Odessa Daily

• Вход