Odessa Daily › Мнения ›

Текст опубликован в разделе «Мнения». Позиция редакции может не совпадать с убеждениями автора.

 

                                
      
                        1. Паром поэзии и прозы.

Паром «Грейфсвальд»,  принадлежащий украинской судоходной компании «Укрферри», кроме грузов и обычных пассажиров – водителей фур и вояжеров, унес на себе в Батуми еще 30 человек – участников Международного литературного фестиваля «Шелковый путь поэзии».

Дело не совсем новое, еще в 2004 г. СК «Укрферри», совместно с посольством  Грузии и московским журналом «Октябрь», провели в Одессе и Батуми фестиваль «Шелковый путь поэзии», ставший событием в культурной жизни трех стран.

В этом году впервые после конфликта России и Грузии, была сделана попытка протянуть нить искусства между ними при посредничестве Украины, сыгравшей роль медиатора.

Фестиваль пришелся на День независимости Грузии. Тем не менее, встреча российских и грузинских поэтов и писателей проходила  по-дружески, тему былых проблем никто не затрагивал, что естественно и для россиян, и тем более для поражающих своим гостеприимством грузин.

Хотя фестиваль называется «Шелковый путь», сегодня он не отождествляется с древними караванными маршрутами, а формируется как политическое, экономическое и культурное пространство от островов Японии до Западной Европы. На этом пространстве по встречным направлениям движутся человеческие, материальные и информационные ресурсы. Черное море в данном случае –  морской участок «Великого Шелкового пути», над возрождением которого в последние 20 лет работают многие государства Европы и Азии. И наша поездка явилась частью этого плана.

       

           2. Литературная кухня.

Она происходила по вечерам в просторном помещении ресторана. Участники фестиваля собрались вместе, читали друг другу себя и слушали других. Как раз в эти дни артистическая публика отмечала 120-летие со дня рождения Вл. Маяковского, родившегося в поселке Багдади Кутаисской губернии, жившего одно время в Одессе и прожившего остаток своей короткой жизни в Москве, связавшего собою три страны – участницы фестиваля. Путешествуя из Москвы в Одессу и далее морским путем в Батуми, участники фестиваля как бы повторили путь поэта, совершенный им в 1914 и 24 годах. Эти годы  взяты не случайно. Известный поэт-футурист вернулся в Тифлис после продолжительного перерыва: «Только нога ступила в Кавказ, я вспомнил, что я – грузин...». Маяковский считал себя грузином, блестяще владел грузинским языком и грузинской письменностью. А. Парнис - ведущий специалист Института мировой литературы, лучший российский маяковсковед, прочитал лекцию о поэте, приведя много неизвестных ранее фактов. Лекции Парниса хватило с лихвой, чтобы проникнуться мощью личности поэта и острым привкусом его стихов. Как писал сам Маяковский: «… снимая, громя и ворочая памятниками, мы показывали читателям Великих с совершенно неизвестной, неизученной стороны.

Я как прозаик с любопытством и нетерпением ожидала чтения прозаических отрывков. Но московский писатель Л.А. Юзефович не читал, а все остальное как-то не произвело впечатления. На пароме лидировала поэтическая братия.                                                      
После лекции Парниса мне показалось, хотя это может просто личным впечатлением, что вся дальнейшая поэтическая тусовка на пароме проходила под его незримым влиянием, возможно отразившемся в выборе стихов, возможно в манере чтения.

В этом плане наиболее выразителен оказался московский поэт А. Родионов, внешне также напоминавший Маяковского, крупный и громкоголосый, читавший корявые, поражающие темпераментом и жгучим чувством «сопричастности ко времени» стихи.

Вспомним «инструкцию» Маяковского, которую он написал для начинающих поэтов в статье «Как делать стихи».

«Какие же данные необходимы для начала поэтической работы? Первое. Наличие задачи в обществе, разрешение которой мыслимо только поэтическим произведением. Социальный заказ». 

Ага. Ясно. Слушаем Родионова:

«Девочки пели в масках в церковном хоре
Богородица выгони путина вон
у Надежды Толоконниковой плакал ребенок
а Достоевский не велел, чтобы плакал он
и храм был страшен как панк-молебен
и их тогда отвели в тюрьму
красиво одетых нежных царевен
под масками слез не видать никому
все плакали тихо, но вой был жуток
и лишь далеко в кирпичном кремле
причастный к тайнам, плакал путин
на что Федор Михалыч как раз положительно смотрел»
                                                                      
Это, конечно, не заказ, это веление души, но полученное не от начальства, а с улицы, от масс.                                                                                                                                                

У Маяковского: «Второе. Точное знание или, вернее, ощущение желаний вашего класса или группы, которую вы представляете, в этом вопросе, т. е. целевая установка». (Смотрим предыдущее стихотворение, оно в точку).

«Третье. Материал. Слова. Постоянное пополнение хранилищ, сараев вашего черепа, нужными, выразительными, редкими, изобретенными, обновленными, произведенными и всякими другими  словами».

И этого у Родионова достаточно, например:

«Зеленая листва, поезда синие и белые
из окон вагона хороший вид на крысятник
прощай, говорю, Москва угорелая
я уезжаю в одинцовский бомжатник

я вижу новостройки, вижу бабенок
катящих коляски по тротуарам
пусть будет сыт и счастлив каждый ребенок,
а я возвращаюсь к одинцовским татарам

я вижу большие торговые комплексы
народ запасается на выходные алкоголем
гекалитры водки, тонны джинтоника
а я возвращаюсь к одинцовским троллям

я возвращаюсь в заповедник гоблинов
я возвращаюсь к себе на местность
я возвращаюсь к жителям Догвилля
сказать мягче мешает природная честность
у каждого округа свои неприятные черты
свой скелет в шкафу на каждой улице
везде свои челы, свои кроты
у каждого района своя кадров кузница

игровые залы с этнической музыкой
танцевальные кафе с экзотической ноткой
я возвращаюсь к одинцовским лузерам
чтобы забыть о своих неудачах за водкой
и светит мне свет в вечерней серости
и освещенное розовым мое лицо расплывается
это реклама того, чего я из-за бедности
еще в своей жизни не покупал ни разу».

Как видим, вполне по-маяковски.

«Четвертое. Оборудование предприятия и орудия производства». Это мы пропускаем. Все, что Маяковский расписал на абзац, умещается теперь в одном планшете.

Зато: «Пятое. Навыки и приемы обработки слов, бесконечно индивидуальные, приходящие лишь с годами ежедневной работы: рифмы, размеры, аллитерации, образы, снижения стиля, пафос, концовка, заглавие, начертание и т. д., и т. д.»
И тут Родионов с его рублеными словами, странными, неожиданными образами и ассоциациями, с его манерой чтения, завываниями, заиканиями и тряской щек – все это бесконечно индивидуально и донельзя выразительно.
Ну вот, хотя бы такое:

«Есть на нашей улице бывший магазин "Продукты",
У которого закрашены белой краской окна.
Там на стенах висят кольца и крючья,
Там пытают поэтесс в чёрных кофтах.

По ночам они жалобно воют,
Или стонут монотонно и страшно.
А наутро я нахожу на помойке
Кофты чёрные их и водолазки,

Редко - чёрные трусы или лифчик.
И всегда поодаль, у остановки,
Вижу чёрненький автомобильчик,
У которого на окнах решётки.

Их привозят, видно, на этом экипаже.
Интересно, садятся ли они туда добровольно?
Иногда я вижу, как в пиджаке с чужого плеча на голое тело
Из бывших "Продуктов" выскакивает женщина
И бежит в сторону метро.

Один из мужиков, роющихся в помойке,
Рассказал мне, что эти женщины имеют отношение к литературе.

А точнее - это поэтессы в чёрных кофтах,
Для их отлова создана специальная структура.

"Ну зачем же их ловят и пытают? -
Спросил я с удивлением. - "Кому это вредит?"
"Потому что они стихи вслух читают", -
Он отвечал, и я понял, что не пи..ит.
Лишь однажды ночью я увидел,
Потому что лежал пьяный, как сейчас, или хлеще, -
Как у бывших "Продуктов" остановилась машина,
И из неё вышли две бабы, одетые абсолютно не в чёрные вещи.

И я понял, что жизнь более штука сложная,
Чем мог я даже когда-либо предполагать:
Если поэтессы перестали одеваться в чёрное -
Что уж теперь говорить, о чём мечтать!

Наверное, теперь нету смысла
Ни в чём, абсолютно ни в чём.
Дайте водки два ведра и коромысло,
Ну а мы уж как-нибудь донесём».
И опять же так далее.

Короче говоря, временной мост от Маяковского до Родионова в наличии имеется.

Из украинских поэтов хочу выделить О.Ильницкую и А. Стреминскую. Ильницкая прочитала стихотворение, которое по сравнению с теми, что я ранее у нее слышала, показалось мне шагом к более острому осмыслению действительности.

«Я читаю тебя и себя не в первый раз.
Голубого сухого льда не пугает пламя.
Я согласна глотать эту злую словесную вязь.
Отрастающие волосы нести, как знамя.
Только что я могу в нашем мире больших ножей.
Кривым зеркалом, отразившим не меня, а моих мужей.
В старом замке у самого Черного моря.
В новом платье изящном, сшитом для горя.
Ты, чужой и сильный, не поднимай
Соскользнувшую с плеч мою вдовью шаль.
Потому что и я уже будто -
Ускользнула в ту степь, где ковыльно и людно,
От скачущих с гиканьем "Сарынь на кичку"!
(Вы молчали ко мне, вы ни слова лично).
Это, видно, татаро-монгольское иго
Всех не то, чтоб рассОрило - рассорИло.
Потому что прошлое уже было.
Потому что я взрослая женщина, Боже.
А старуха уже всё на свете может...
И когда я лягу в чужую кровать
Не любить, а еще страшней - умирать,
Во мне маленькая девочка гукнет беззубым ртом.
Как виновата я перед ней.
Не пощадившая даже своих сыновей.
Оставлявшая жизнь и любовь - на потом».

И нежные, текучие строки А. Стреминской, дарующие отдых слуху:

«Тот день наполнен мёдом был до края,
осенним мёдом — светлым и тягучим.
Жара ушла — сентябрь, отдыхая,
писал стихи на всей листве летучей.
В тот день хотелось книги перечесть
забытые, не вспоминать ошибок.
Разлюбленных, обидевших не счесть,
но всех простила я. А день был зыбок.
Он лёгким был и тёплым, как волна,
нагретая у берега, как сено.
Мы все омылись этим днём сполна,
теплом мы исцелились постепенно.
И сохло быстро чистое бельё,
и развевались простыни, как флаги
неведомой страны, когда в нее
вошли мы без геройства и отваги».                        

В последний вечер на пароме состоялся «междусобойчик» литераторов для осмысления происшедшего и подведения итогов. Каждый говорил какие-то правильные слова, о том, что надо делать в дальнейшем, чтобы фестиваль вышел за рамки  чисто культурного мероприятия и превратился в событие более значительного масштаба, содействующего взаимопроникновению трех культур, взаимовлиянию творческого потенциала наших стран, возможности открытия новых имен в  литературе и искусстве.

На мой взгляд, я бы сделала следующее:

В советское время все республики СССР имели доступ к высшему образованию в искусстве. Такие вузы, как ВГИК, ГИТИС, Литинститут им. Горького и другие были доступны всем республикам в равной мере. Украинские филологи, работающие в сфере русского языка,  имели доступ к материалам Московского Института русского языка,  Института мировой литературы и так далее. Нынче эти связи оборваны и литераторы, пишущие на русском языке и филологи остались вариться в собственном соку, в одном и том же котле много лет. Поэтому я бы превратила фестиваль «Шелковый путь поэзии» в плавучую лабораторию русского языка и литературы, проводя чтение стихов по вечерам, а в первой половине дня научно-практическую конференцию по теории языка и литературы, с докладами ведущих мастеров, содокладами по той же теме,  и дальнейшим обсуждением этих докладов. Может это, в какой-то мере, компенсировало бы нам потери в области  словесных искусств.                                                                                                                                                                                        

           

                       3. Батуми – город без кича.

В Батуми праздновали День независимости. На главной площади города состоялся парад, который принимали руководители города, потом танцевали девушки с изящными щиколотками, в национальных костюмах. Наши поэты поехали в Батумский университет, где слушали стихи грузинских поэтов, приехавших для этого из Тбилиси, и читали им свои.                                                                                                                                                

В последний раз в Батуми я была 10 лет назад и поразилась его нынешнему расцвету. С моря он кажется каким-то совсем заграничным, а не бывшим советским городом. Особенно вечером, когда каждое здание в своем стиле окрашено в разные, но гармоничные цвета. Центр и прилегающая к набережной часть города современны, красивы, чуть подалее можно найти очень бедные кварталы. Но они как-то вписываются в остальную массу зданий, потому что основная масса своеобразна, что предполагает поливариантность архитектуры. Множество домов в старогрузинском стиле, новые – в каком-то своем, батумском, что ли. На узких улочках между домами сохнет белье, как в итальянских фильмах. Под парусами простынь, наволочек, огромных мужских семейных трусов (женского белья не было, не в традициях на улицу вывешивать) бегают остроглазые чернокудрые дети, выкрикивая что-то гортанными голосами. Эти взрывные ГХ и ГРК, вылетающие из нежных детских горлышек были так неожиданны и трогательны! Удивительно красивые девушки, тонкие, в длинных черных платьях шли нам навстречу. В Батуми я не увидела ни одной женщины в безвкусной одежде, ее там, наверное, просто нет. Не завозят, она там не пользуется спросом.  В маленьких магазинчиках, куда мы заходили за сувенирами, все поделки, даже самые дешевые, отличаются тонким художественным вкусом. Особенно поразили нас шали, которые ткут монахини Батумского женского монастыря. Их ткут из войлока, но они прозрачны на свет, каждая индивидуальна, невесома, на традиционно черном фоне расцветают розы в приглушенных тонах, вещь, которая может стать наследством, передаваемом от бабушки к внучке. Она вне времени. За два дня мы не услышали ни одного резкого выкрика, не заметили скандала, грубости. Ни одного пьяного. Зато доброжелательность повсеместна, разлита в воздухе. Официантка ресторанчика, куда мы зашли выпить кофе и съесть хачапури по-аджарски, вышла потом на улицу и провожала пол квартала, чтобы показать нам остановку маршрутки, идущей в порт. На одной из улиц старая женщина продавала яркие, сладко пахнущие цветы. Я остановилась отдохнуть. Женщина заметила, что я устала, и, встав с табурета, предложила мне сесть. Я отказывалась, было неудобно, женщина очень старая. Но она усадила меня, чуть ли не силой и терпеливо ждала, когда у меня «отойдут» гудевшие от долгой ходьбы ноги. Во все два дня пребывания в Батуми ощущение у меня было такое, словно я «дома». Если бы понадобилось, я бы спокойно отправилась куда-нибудь ночью одна, хотя, может быть, это и было бы неразумно. Но инстинкт опасности не предсказывал.

           4. Сугубо личные впечатления.

Скромная, обаятельная женщина за стойкой ресепшена «Грейфсвальда», надела на встречу с командой морской китель с кучей приколотых наград и оказалась пассажирским помощником капитана. Или, как она себя называет, «помощник пассажиров».  Татьяна Павлова плавает с юности. Не было портов, где бы она не побывала. Довелось и с барракудой рядом несколько метров проплыть вблизи Кубы, когда команде разрешили купаться. И возить кубинских солдат в Анголу, где они «защищали независимость своей Родины», и откуда из них потом почти никто не возвращался. И плакать над 13-летним кубинским мальчиком, хваставшим своими двумя пулевыми ранениями, и так и не понявшим, почему тетя плачет. И вывозить от берегов Сомали освобожденных из пиратского плена моряков. На ее попечении 150 пассажиров, их безопасность, настроение и комфорт. Заботу Татьяны Николаевны мы ощутили на себе в полной мере. Казалось, что за нами, вдруг ставшими несовершеннолетними, наблюдает добросовестная няня. На вопрос, какие рейсы ей нравятся больше всего, Павлова отвечает, что вот такие с творческими группами, которые раз в полгода устраивает и оплачивает «Укрферри», потому что во время них она знакомится с большим количеством творческих людей, слушала на пароме и Татьяну Боеву и джазовые импровизации Юрия Кузнецова.

Второй, оставивший в сердце теплоту человек, был молодой дальнобойщик из Грузии. Простой шофер, сидевший с нами за столом в пароходном баре, где я, желавшая вернуть атмосферу прозрачных, чистых отношений 19-ого века, прочитала стихи грузинского поэта-романтика:                                                                                                

«Не отвечай, к чему тебе достоинства чудесные,
Покуда пылкость юную ты гонишь прочь, красавица!
Ведь пламя чувства сладостней, чем все дары небесные,
И ум и прелесть мертвенны, пока любовь не явится!»

Молодой человек спросил: «Это чьи стихи?»
Я ответила: - «Чавчавадзе».
- Какого именно?
- Александра.

- А я больше Илью люблю, - сказал молодой грузинский дальнобойщик, и, вытащив айпод, показал мне снимки окрестностей Батуми, тот монастырь, где ткут шали монахини, и портрет молодого Ильи Чавчавадзе. Одного из певцов-романтиков замечательной, волшебной грузинской поэзии.

Виктория Колтунова

Одесса-Ильичевск-Батуми-Одесса
31 мая 2013г

Метки: мнение; литературный фестиваль «Шелковый путь поэзии»

Комментарии посетителей сайта

• Имя Текст  Отправить

• Дмитрий Воробьевский 25.06.2013, 21:01 IP: 95.32.193.××

  http://www.liveinternet.ru/users/5246401/blog#post277028283 : Здравствуйте! Собрал я по Интернету кое-какие образцы своего, так сказать, "поэтического творчества", написанные на протяжении почти 30-ти лет (с 1984 года по нынешний). Предлагаю их здесь вниманию уважаемой публики. Разумеется, я был бы благодарен за любую критику этих своих стишков. Кстати, не возражаю против любых их перепечаток где угодно (ни на какие гонорары, естественно, при этом не претендую). Всем читателям -- всяческих успехов! Дмитрий Воробьевский, редактор самиздатской газеты "Крамола" (её сайт: http://krrramola.narod.ru/ ), г.Воронеж. P.S. Приношу свои извинения за то, что эти мои прилагаемые стишки довольно сильно перемешаны, т.е. расположены не в хронологическом порядке. Кроме того, не исключены мелкие неточности в их датировке (возможно, например, вместо года написания кое-где указан год первой публикации). ________________________________________ ЕЩЁ ОДНА ОДА ВОЖДЮ НАРОДА Пересел наш господин С "Лады" в "Формулу один"... Может, этот наш Шумахер, Наконец, уедет на ...? Вот была бы благодать!.. Ведь невредно помечтать?.. Но, увы, в российский трон, Как бульдог, вцепился он. Вымирает с ним народ Уж одиннадцатый год! Бандюки его – повсюду, Жизни нет простому люду!.. Не оставит Ирод пост, – Хоть тащи его за хвост!.. Что же делать россиянам? Дружно, с песней – на погост?... (ноябрь 2010 г.) К ИТОГАМ СПЕЦОПЕРАЦИИ 4.03.2012 На Россию, как прежде, Опускается мрак. Панихида – надежде... Ей на смену – Барак... Но не тот, что Обама, А какой-то урод... С ним – такая же дама... Разбегайся, народ! Не придёт на подмогу С неба ангелов рать. Из "Госдепа", ей-богу, Тоже некого ждать. Лишь Барак и Казарма – На российском гербе, А над ними, как карма, – Имя зла: "КГБ". (март 2012 г.) ЛИБРЕТТО ДЛЯ ХОРА ЗАСЛУЖЕННЫХ РАБОТНИКОВ КУЛЬТУРЫ Здравствуйте, деточки! Ваш детский сад Каждый из нас посетить очень рад! Мы вам расскажем про то, как живёт И процветает российский народ! Нам дали денежку добрые дяди, Мы отработаем честно! Как... надо! Самое главное -- вам надо знать: Правит в стране неподкупная рать! Путин её сотворил и сберёг, С ним -- весь народ и, конечно же, Бог! Также -- Гундяев, Рогозин, Шойгу... Да и Медведев... Но этот в тайгу Может уехать на лесоповал: Есть подозренье, что он -- либерал!... Если вам скажет какой-нибудь гад, Будто бы Путин устроил здесь ад, -- Надо в полицию вам прибежать, Чтоб того гада успели поймать! Если какой-то отъявленный враг Скажет, что Путин вернул нам Гулаг, Два триллиона украв у страны, -- Крепко хватайте врага за штаны! Если какой-нибудь вражеский хрен Скажет, что Путин взрывал гексоген Вместе с домами, чтоб власть захватить, -- Надо вам в органы срочно звонить! Добрые дяди дадут вам конфет, Если исполните этот совет! Также вам нужно всегда поступать, Коль нехорошее слово и "мать" Кто-то про Путина скажет при вас. Вам за работу дадут ананас! В общем, чтоб долго и счастливо жить, Вам надо Путину верно служить, -- Будет и слава у вас, и почёт, Дача с машиною, банковский счёт!... (И для тупых: кто не станет служить, -- Очень недолго успеет пожить...) (май 2013 г.) Я НЕ ВЕРЮ Я не верю, что станут ягнятами волки И клыки свои хищные вырвут клещами И людьми настоящими будут подонки, Что считать нас привыкли своими вещами. Я не верю, что те, кто твердить продолжают, Что они – наша честь, наши совесть и разум, Вдруг признают, что то из себя представляют, Что и черти в аду не видали ни разу. Я не верю, что те, чьей чудовищной властью Реки крови текут по хребтам Гиндукуша, Вдруг всерьёз устремятся к свободе и счастью Тех, кем правят, чьи мысли и души чьи душат. Я не верю в их речи и в их обещанья, На насильи и лжи их престол воздвигался, Их звериным делам не найти оправданья, Пусть хоть полк адвокатов искать бы пытался. Я не верю, что станут ягнятами волки. И уж в то мне неверья никак не исправить, Что чего-то большого от их «перестройки» Можно ждать и дождаться. И точки расставить. (1987 г.) ШКОЛА РАБОВ Тебе сказали: «Священный долг!», Тебе твердили про «школу жизни», Тебе долбили: «Приказ – твой Бог! Ты свято должен служить Отчизне!». И ты их слушал немало лет, И ты шагаешь со всеми в ногу, На все приказы лишь «Есть!» – в ответ, Ты отдан в жертву слепому богу, К тому же – которого нет... И вот ты служишь лишь десять дней, Тебя пока что почти не били, Но ты сегодня стал чуть умней, Ты понял: сила их – только в силе! Ты понял: можно придумать слов Про честь, про доблесть, про долг Отчизне, Но это всё же не школа жизни, Это – школа рабов! Итак, ты понял, что слушал бред, Но ты шагаешь всё так же в ногу, Всё так же служишь тому же богу, И я не в силах найти совет, Какую выбрать тебе дорогу... К тому же, может, дороги нет. (1988 г.) 1937 – 1987 Уж пятьдесят минуло лет С тех пор, как пройдена вершина Безумия, страданий, бед, И никому прощенья нет Из тех, чья адская машина Залила кровью белый свет. Лежат средь вечной мерзлоты, Уложенные штабелями, Скелеты жертв. Сюда цветы Никто не клал. С их именами Никто не ставил здесь кресты. Лежат не сто и не пятьсот, Под ярлыком «враги народа» Здесь миллионы. Здесь народ Познал, почём теперь свобода... Познал, что есть под красным сводом Один лишь красный эшафот. (1986 г.) ПОБЕГ Сияет солнце. Бушует ветер. А лес кедровый скрипит и стонет. А мы уходим. Никто на свете Нас не догонит, не остановит... А мы уходим тропой таёжной, Давно умолкли вдали собаки. А это вовсе не так уж сложно... А на пригорке алеют маки... (1987 г.) ЛЕТОПИСЬ ТЁМНЫХ ВРЕМЁН Сатана, как обычно, заведует нынешним «балом» В нашей хмурой стране, что «вождями» терзаема вновь. Не помогут ни Буш нам, ни Клинтон, ни Доку Умаров, Новый год приближается – значит, и новая кровь. Будет снова стрельба, будут взрывы, плодящие сирот, Нам объявят, что это беснуются, мол, бунтари. И на «выборах» снова победу отпразднует Ирод, Даже если, по правде, получит процента два-три. Военкомы детей в ненасытную пасть Минотавра На души или тела закланье погонят опять. Зазвучит, как и прежде, в минуты позора литавра, Следом тыщи других, что помельче, начнут подпевать. И пойдут старики, что бандитской ограблены властью, Меж «мусарней» и мусоркой свой продолжать «променад». И, быть может, не будет в России предела ненастью, И, быть может, Россия действительно катится в ад... Тут, казалось бы, надо мне вспомнить каких-то героев, Скажем, триста спартанцев, свою отстоявших страну И восшедших на небо к богам несгибаемым строем. И призвать бы мне надо вести за свободу войну. Но едва ли последует кто-то подобным призывам, Хоть и были б они, вероятно, уместны вполне. И я всё ж призываю к свободе. Не к бомбам и взрывам, А к тому, чтоб не дать докатиться до ада стране. (ноябрь 2007 г.) * * * Хоть верьте, хоть не верьте, Но факты говорят: В России правят черти Уж много лет подряд. Они пришли из ада, Открыли филиал, И шлют за гадом гада На трон и пьедестал. (2007 г.) ПОКОРИТЕЛЯМ ГОРИ Снова стоны и горе, Снова бомбы и пули... К истукану, что в Гори, Вновь Россию вернули. Видно, было кайфово Братанам-генералам Отдохнуть от погромов Перед тем пьедесталом, Помечтать хоть немного Про былое величье, Про воскресшего «бога» В том кровавом обличьи... (август 2008 г.) ОДА В.В.П.-Д.А.М.у Говорят, что он, мол, крут, У него – топор и кнут, Всех врагов, мол, ждёт капут, Он их «мочит» в пять минут – Тех, кто «воду мутит» тут... И похоже, что не врут... Но избавиться от пут, Жить, как вольные живут, Шансов нет, покуда тут Правит тот кровавый шут (Да к тому же вор и плут) – Двухголовый лилипут, Что зовётся Медвепут. (ноябрь 2008 г.) РОССИЯНАМ Кровью давно пропитались Звуки державного гимна. Как бы о том ни мечталось, Это не кончится мирно. Эти кровавые твари Вас не оставят, не ждите, Коль, извиняюсь, по харе Им хоть чуть-чуть не дадите. Эта чекистская стая, Эта гэбистская свора Власть без предела, без края Будет держать до упора. (ноябрь 2008 г.) ОСОБЫЙ ПУТЬ РОССИИ Идёт корова, Кнутом гонима. За нею – Вова, А рядом – Дима. Куда пошли вы? – Чуть не спросил я... Вдруг голос Димы: «Вперёд, Россия!». И Вовы вопли: «Шагай пошире!! Не жуйте сопли!! Мочить – в сортире!!!» (октябрь 2009 г.) НАША СТРАНА Где держава да скипетр с короной, Там в почёте все тот же сценарий: Проходимец проходит до трона, Пролетает опять пролетарий. И другие летят, как фанера, Не имея державной печати, Будто возле земли атмосфера Лишь охранке годится да знати, Будто наша земля — для бандитов, Что, бандитский порядок лелея Да корону с державным корытом, Коронуют то зверя, то змея... По горам и в подъездах стекает Чья-то кровь, позабытая нами. Это наша страна умирает, А убийца в экранах мелькает Каждый день. А на Пасху — во храме. (2007 г.) БЕСПРЕДЕЛИЯ За полями зелёными, Тополями и клёнами Видел то в самом деле я: Есть страна Беспределия. В той стране Беспределии Всюду люди-бактерии. Можно стать их подобием Иль разжиться надгробием. Та страна огорожена И уж очень похоже на Преисподнюю тёмную Или бойню огромную. Там живут за заборами Люди с тусклыми взорами, Люди с мёртвыми лицами Под ворами-убийцами. А убийцы — со званьями Да с мозгами бараньими – Превращают в бактерии Всех людей в Беспределии. Но, быть может, вы знаете, Только очень скрываете Ту страну Беспределию, Превратившись в бактерию? (1996 г.) РОССИЯ БОЛЬНА ГОСУДАРСТВОМ Мы тонем. Виной — не чума, не война И даже не русское пьянство. Россия безмерно, безумно больна. Россия больна государством. Казалось порою, что хоть на чуть-чуть Поменьшело этой заразы, Но снова вернулась к нам вся эта жуть, Врачи говорят: метастазы. Убийцы, бандиты и прочая шваль Державой себя называют И грабят, и «мочат», и светлую даль Попутно нам все обещают... (1999 г.) ЕЖЕДНЕВНАЯ ПЬЕСА «НА ДНЕ» Нынче вновь почти без вдохновения Морда опостылевше-гэбэшная Нам давала телепредставление, Вновь о нас заботилась, сердешная. А вокруг неё — опять чиновники. Роли им свои не шибко нравятся: Вновь сидеть пред фюрером, как школьники, Вновь твердить, что скоро, мол, исправятся... (2006 г.) ПО ПУТИНСКИМ МЕСТАМ ...От Рязани до «Норд-Оста», Через Грозный до Беслана... До позора и погоста – Путь России без «майдана», До позора и сортира, До моченья-обрезанья, До кровавого кумира — Мимо площади Восстанья. (2006 г.) ДЕЖУРНЫЙ ЗВОН УСТАВШЕЙ ЛИРЫ Где-то есть такое мненье: Мол, настало улучшенье, Бастовать, бузить не надо, Скоро будет Эльдорадо, Мол, на Киев не смотрите, Не бузите, а служите, Чтоб и дальше нам — элите – Пить на Кипре, жрать на Крите... Братаны и кагэбисты, Генералы и фашисты По «закону» и по «ГОСТу» Продвигают Русь к погосту. (2005 г.) ЗА КАЗБЕКОМ С ВОВАН-БЕКОМ Шеварднадзе от корытца Оттащили, слава богу. Молодым, как говорится, Уступать пора дорогу. А Нино с Саакашвили Грудью ломятся на сцену. Их в России б порешили В подворотне за измену. Но Россия — за Казбеком, За густыми облаками. Князем, ханом или беком Управляется веками. А сегодняшний ханёнок «Мочит» недругов в сортирах. Начинал, небось, с пелёнок Да с зайчаток в детских тирах. Но потом он разыгрался, Как бодливая корова. Если где-то дом взорвался, – Видно, он резвится снова. Если где-то разбомбили Целый город иль селенья – Значит, новый Джугашвили Вновь творит свои творенья. Если мрут как мухи люди, Но «вождя» экраны славят – Значит, «мёртвых душ» Иуде Вновь на «выборах» прибавят. Если именем «мессии» На позор иль на закланье Гонят в рекруты — России Он проводит «обрезанье». Люди добрые, слабо ли Вурдалака от корыта Оттащить? Он вашей крови Не накушался ль досыта? (2004 г.) РЕКВИЕМ УБИТЫМ ДЕЗЕРТИРАМ Вам сказали: Отчизне Долг отдать надо свято, Не жалея и жизни, Как, мол, деды когда-то. Вам твердили: законы, Мол, для вас написали И в казармы, как в зоны, Вас законно пригнали. Вас загнали, как в стадо, И не важно — в войну ли. Вам сказали: «Так надо!» И в дерьмо окунули. Ни за что совершенно Вас лишили свободы Беспредельно, безмерно, А не только на годы. Государевы твари Мыли вас вашей кровью, Вас в рабов превращали Униженьем и болью. Но восстав, ненадолго Волю вы возвратили. И поборники «долга» Вас за это убили. Вас, невинной кто крови Не пролил... Словно волки, Вы убиты, герои. Вас убили подонки. (2004 г.) НАВСТРЕЧУ «ВЫБОРАМ» Выборы скоро опять В нашем овечьем хлеву. Снова пойдём выбирать Главную нашу главу! Мудрую нашу главу, С нею и всю её рать Ради порядка в хлеву Скоро нам всем выбирать! Наших ягнят защищать Снова чтоб было кому, Дружно идём выбирать Волка и волчью братву! (1996 г.) ОЧЕРЕДНОЕ ВОЗЗВАНИЕ В ПУСТОТУ На мне — усталости печать: Устал я власти обличать. Но повторяю всё же вновь: На них, бандитах, — наша кровь. Не забывай, народ, о том. Тобою правят, как скотом, И всё твердят: мол, выбрал их Ты сам — спасителей своих. Пока ты терпишь этот срам, Служа убийцам и ворам, Они тебя не подведут: Они еще тебя «спасут»... (2003 г.) ПЕССИМИСТИЧЕСКИЙ МАРШ Мы держим оборону много лет. Похоже, что у нас резервов нет. Не с нами ни поручик, ни корнет, В тылу у нас, видать, один тот свет. На нас идут фашисты всех мастей, Идут под предводительством властей. Похоже, что нам не собрать костей, Но встретим мы непрошеных гостей. Зачем-то мы еще чего-то ждём, Идя на танк с оружием — гвоздём. Следы за нами смоются дождём, Россия вновь накроется вождём... (2002 г.) РОССИЯ ПОГРЯЗЛА... (Исполняется на мотив известной песни «Не падайте духом, поручик Голицын») Россия погрязла в державном болоте, Народ вымирает под властью «Че-Ка». Ещё не забыты слова о свободе, Но нынче свобода от нас далека. На троне российском — опять кровопийца. «Сортирный мочитель» и просто шпана... Пред троном — все те же бандитские лица, Как будто хранит их там сам Сатана. Опять на Кавказе — кровавая каша, Подонки там «мочат» детей и старух. А шлюхи с экранов твердят нам, что наша Там армия свята, как сам божий дух. Ещё нам о Боге талдычат «святые», Что прячут под рясой гэбистский мундир. Зовут нас к холуйству за горы златые, Что «братии» платит братан командир. ...Куда ж ты, Россия, летишь, будто в тройке? В какие ж возница увозит края?.. Похоже, ты едешь к ближайшей помойке. Почти не надеюсь на лучшее я. (2001 г.) ЗАПИСКИ АНАРХИСТА Коль Вы перепили, свалились и тонете в луже, Не стоит кричать, материться: бывает и хуже. И коль Ваша хата сгорела и спать Вам — на стуже, Не слишком печальтесь, поверьте: бывает и хуже. И если в трубе Вы застряли, и дальше — всё уже, Не нужно скулить, горевать, ведь бывает и хуже... Но коль «ради блага Державы» штаны Вы затянете туже – То тут уж, я, право, не знаю, бывает ли хуже. (1995 г.) МОНОЛОГ НЕИЗВЕСТНОГО ПРЕДПРИНИМАТЕЛЯ Я обещал, свидетель — Бог, Бандитам не платить налог. С тех пор и пуля, и кинжал Меня касались. Но держал Я слово, данное тогда, Ни разу не ответив «да» Шпане ни мелкой, ни крутой... Но нынче понял: кроме той... Полнеба дыма и огня Я вдруг увидел. То Чечня Была в экране. А потом Мелькнул разбомбленный роддом... Я вспомнил многое теперь И понял: нами правит зверь В кругу такого же зверья... Так на фига ж плачу им я На их кровавый карнавал? Ведь я ж когда-то слово дал. Я обещал, свидетель — Бог, Бандитам не платить налог. (2000 г.) МЫ ОСТАНЕМСЯ ТУТ Снова танки ползут, Снова грохот в горах. И по-прежнему лют, Кровожаден наш враг. Снова бомбами бьют, Сея горе и страх. Снова толпы бегут, Снова дети в слезах... Мы останемся тут, В этих серых холмах: Ведь за нами — Бамут, Ведь над нами — Аллах. (ноябрь 1999 г.) ГОСУДАРСТВУ Вы сами объявили мне войну, Когда пришли за мной с военкомата: Мол, защищать положено страну, Мол, мы тебе укажем супостата. Вы указали супостата мне, В ту ночь нарисовавшись предо мною. Я б знать вас не хотел, но — на войне, Покуда вы царите над страною. (1998 г.) В ЧУДЕСНОЙ СТРАНЕ В какой-то чудесной стране в незапамятный год Вожди и чиновники очень любили народ. А дело всё в том, что народ замечательный был: Вождей не свергал, не бузил, а пахал да служил. К обеду правители все собирались в шатёр, А рядом под пальмой всё время дымился костёр... И вот, положив по кусочку вкуснятины в рот, Вожди с умилением речь завели про народ: Мол, очень чудесный, уже не бунтует сто лет, И трудится славно. А также хорош на обед... Мораль этой басни: коль хочешь любви от властей, То могут найти от тебя только кучку костей. (1998 г.) МЯСОКОМБИНАТ Мне снилось, будто мясокомбинат Восстал, и через брешь в гнилой ограде Толпа быков, бурёнок и телят Бежит, мыча, к широкой автостраде. Попрятались куда-то мясники. Видать, рога пришлись им не по вкусу. А в городе, где носятся быки, Взывают даже урки к Иисусу! Повсюду вопли дикие и мат, Бежит шашлычник прятаться в клозете, Бежит полковник в свой военкомат, Боясь, что воздадут не те, так эти. Вот наконец-то вызвали ОМОН, Но я не знаю, что случилось дальше... Быть может, Вы досмотрите мой сон, Коль на шашлык Вас не отправят раньше. (1997 г.) ОСНОВНЫЕ ДОСТИЖЕНИЯ ПРЕЗИДЕНТА И ПРАВИТЕЛЬСТВА РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ От Невы до Сахалина, Не минуя и Кавказ, Гармоничная картина Наблюдается у нас: Мы — в болоте, сверху — тина, Черти бродят по земле, Кровожадная скотина Похмеляется в Кремле. (февраль 1996 г.) ПЕРЕВОД С ЧЕЧЕНСКОГО Сегодня закопали брата Ваху. Он пал в бою у рынка на рассвете. Его душа отправилась к Аллаху, Где ждут его сестра, жена и дети. Он мстил за них, разорванных на клочья Одним из этих «точечных ударов». У рынка мы дрались, как стая волчья. Враг не прошёл. Мой брат погиб недаром. Услышьте, коль имеете вы уши, Радетели порядка и державы: Мы не сдадим оружие и души. Мы видели порядок ваш кровавый. (январь 1995 г.) РУССКОЕ ПОХМЕЛЬЕ То туманы, То дожди, А то и град! То тираны, То вожди, А в общем — ад! Ни свободы нет, ни счастья, ни вина, Лишь пророков полоумных До хрена! Лишь портретов, Да заветов, И речей, Исполкомов, Военкомов, Стукачей... Что ж так долго не везёт моей стране? Иль отдал Господь Россию Сатане? (1990 г.) В СТРАНЕ КОШМАРИИ В ЭПОХУ ПЕРЕМЕН То ли ночь, то ли день, То ли явь, то ли сон... Фонари. Чья-то тень. И откуда-то — звон. И с брезентовым верхом машины стоят. И колышется ветром Брезент. И горят То ли фары, то ль дьявола очи. И снег... И доносится чей-то пронзительный смех... А потом... Или, может, еще до того – Проплывает погон В полуметре всего. И лицо цвета неба во мгле ноября... И второй... И четвёртый... Но всё это — зря. Всё идет стороной, Не оставив следа, Хоть моя надо мной Не сияет звезда... Я спокоен как Бог. Я умею играть. Что хотел я — то смог. И на них мне — плевать. (январь 1987 г.) Да, конечно, плевать мне на них и теперь. Ту державную нелюдь познал я, как зверь Познаёт егерей По зарядам свинца, Чуя шкурой своей Дуновенье конца. Разобрался я все же, где ночи, где дни. Но уж очень похожи Бывают они. И кошмары из ада Приходят ко мне В виде нечисти с ядом Не только во сне. (январь 1997 г.) НЕ ВЕРЬТЕ ИМ! Не верьте им, Ни старым, ни новым, Даже - "своим" И вроде - знакомым. Не верьте им, Хоть даже - "законным", Не верьте им И ихним законам! Не верьте тем, Что гонят вас "к счастью", Не верьте всем, Изгаженным властью! Не верьте тем, Чьё место - на "зоне", Не верьте всем Бандитам в законе! Не верьте в то, Что мелят народу, Не верьте, что - За мир и свободу... Слова их - дым, Насилье - их "право". Не верьте им! Они же - Держава! (1993 г.) 1933 ГОД Солнышко светит. Грачи прилетели. Тают снега на равнинах безбрежных. Вот и прошли холода и метели, Вот и минули три месяца снежных. Белые хаты стоят над оврагом. Птицы над ними кругами летают. Будто каким-то охвачены страхом, Будто чего-то недопонимают... Может быть, запах грачей удивляет, Иль тишина не понравилась птицам?.. Бог его знает, чего их пугает, Что им мешает на землю садиться... Может быть, сверху они увидали, Как копошится в навозе старуха, Или чуть слышные чьи-то рыданья, Может, достигли их птичьего слуха... Нынче никто уж могил не копает. Нынче никто не кричит, причитая... Полумертвец на крыльцо выползает... Господу молится полуживая... Трупы лежат во дворах и в канавах, Трупы в домах и в грязи придорожной. Многие – в полузасыпанных ямах, Полуистлевшие с осени прошлой... Смрадом, замешанным с мартовским паром, Хаты полны и проулки кривые. Двое детей за колхозным амбаром – То ли уж мёртвые, то ли живые... А за амбарными теми дверями Нету ни зёрнышка вот уж полгода... Был урожай, и довольно немалый, Да увезли его «слуги народа». Гнил он на станциях в кучах огромных, Денно и нощно его охраняли. А на днепровских равнинах просторных Тысячи сёл до конца вымирали. С Буга, с Ингула, с Днепра и с Кубани Беженцев толпы брели спотыкаясь. Близких своих зарывая руками, Женщины выли в снегу, надрываясь... Те, кто добрались до города всё же, Или до Киева, иль до Полтавы, – Полуживые, и мёртвые тоже, – Все на подводах свозились в канавы... (1987 г.) РАННЕЕ УТРО Раннее утро. Звезда догорает. Холод сковал небольшое селенье. Солнце пока что гора закрывает. Ветра морозного слышится пенье. Вот уж звезда, наконец, догорела, Вот уже солнце кишлак отогрело, Вот по камням поползли муравьи, И у колодца ведро зазвенело, И голоса там послышались детские. ...Вдруг прозвучал страшный крик: «Шурави!» То есть – «Советские!» Только немногие скрыться успели В снежных спасительных горных вершинах. Вот уж моторы вблизи загудели, Вот и подъехали те, что сидели В бронемашинах. Быстро селенье они окружили, Лаем собачьим округа залилась, Ненависть общая в нём отразилась К тем, что шакалам далёким служили, К тем, что приклады уже приложили... Первая пуля в собаку вонзилась. Следом за первой посыпались сотни, С визгом летели во всех без разбора, Не миновав ни одной подворотни И не оставив без дырок забора. Заперли многих в старинной мечети. Зря они, видно, к Аллаху взывали. С ними там были и малые дети... Всех их одною гранатой взорвали. Некому было ответить на это... Смертный джихад продолжается где-то, В горы ушли сыновья и мужья, Ни одного не оставив ружья... Старец столетний в последнем усильи Ранил зверюгу в погонах кинжалом. Старцу солярку на голову слили. Долго в пыли его тело пылало. Чтобы уж точно никто не остался, В ход под конец были пущены газы. Следом привычно доклад составлялся О ликвидации вражеской базы. (декабрь 1984 г. – январь 1985 г.) ПЕРЕВОД С НЕМЕЦКОГО Несчастный город Кёнигсберг, Я посетил тебя на днях... За что ж Господь тебя отверг? За что оставил только прах? Я не нашёл свой отчий дом И даже место, где он был... Давно свезли в металлолом Кресты с родительских могил... Взорвали древний бастион, Десятки храмов и дворцов... В руинах -- ветер, словно стон, Последний стон перед концом... (1990 г.) К ГРОБНИЦЕ САТАНЫ Осталось несколько минут До тех ударов громовых, И вот три куклы заводных Уже видны. Уже идут. Их муштровали целый год, Теперь они превращены Во что положено. И вот Все взоры к ним обращены. И словно говорят шаги И выражения их лиц: "Плебеи! Падайте все ниц! И трепещите все враги!" Уже видны в косых лучах Две буквы на погонах их. Как в церкви образа святых, "ГБ" сияет на плечах. Они красивы и стройны, На них глядит и стар, и млад, -- Идут к гробнице Сатаны, Низвергшего пол-мира в ад. (1987 г.)

  Ответить Ссылка