Odessa Daily › Отдых и культура ›

Uta Kilter: Reflections

6 апреля 2010 в 14:07

flections – в прямом переводе «отражения». На деле, рефлексии – философский термин, означающий размышления, полные сомнений, противоречий; но и анализ собственного психического состояния.
«Reflections» задуман как придирчивое вопрошание Уты Кильтер обо всём на свете, особенно всего того, что касается дел в современном искусстве.
Тут будут соблюдаться два условия:
а) быть предельно откровенным\ой;
б) ВСЕ вопросы будут предъявлены арт критику У.К., самые разные, даже глупые и подлые.

Вопрошать взялся Герасим Ковальчук (его профиль слева)

02.04.2010

«Что в имени тебе моём?!!»

Герасим Ковальчук:
Начнём с имени. Это что? «Ник», «псеудо» - псевдоним такой?

Ута Кильтер:
Да! Сам бы попробовал жить с такой фамилией! Я всю свою сознательную жизнь страдала за неё. Это – как печать, метка такая: быть КИЛЬТЕРОМ. И хотя я лично знала, что имя сие эстонское и означает оно «пан эконом» либо «управляющий мызой» (эстонским имением), но не будешь же всем и всегда начинать пояснять, распинаться. А если точнее, то был такой этнос «Estlandischer Deutche». В своё время существовали балтийские немцы, куда причислялись эстляндские, лифляндские, курляндсике немцы и пруссаки. Я даже в своё время читала (и выписала фрагмент) из эстонского народной элегии, в которой бедный крестьянин «бідкався» (жалелся? жаловался?): «пришёл кильтер и забрал у меня, бедного чухонца, единственную корову, в уплату за долги барону!». Достаточно неприятный пассаж доложу я тебе. Хи-хи, а каково эстонцам озвучивать свою фамилию как «менэджер по земельным угодьям»?
А «Утой» я была крещена, на дому, лютеранским пастором, о чём ведали мама, папа и я – трое. Кстати, первое, что отметил мой отец, когда в 1991 году ГКЧП стало проигрывать, а Украина объявила о своей независимости, было: «Ну, вот, теперь, похоже, можешь имя своё себе вернуть». Ты понимаешь, не удрать в Германию-Эстонию, где сытно и порядок во всём, но вернуть имя и быть гражданином своей страны! Они, эстонские немцы, похоже, генетически порядочные люди.
Сам ты! «Герасим»! И это во времена, когда набор имён строго ограничен и сужен до неприличия, позволяешь себе меня об имени моём вопрошать?

Г.К.: это я от лица общественности. Легко запоминают твое имя как чужеродное = броское, артистическое.

У.К.: Мне странно это слышать в городе Одессе, где у меня есть знакомая с именем Ребекка Бронштейн, где всё ещё встречаются потомки греков, турков, поляков, караимов. Правда, из «фольксдойче» – исконных, одесских немцев кроме Вольдемара Кёна да вернувшегося из карагандинской ссылки Александра Вабеля никого уже не осталось, на поверхности.
Но согласись тут есть и «плюс»: вот человек имеет именем сразу, изначально нечто подобное героине Ханса Андерсона - утке Утте Кэбнекайте, а посему как псевдонимами я пользуюсь отменными украинскими именами. Они в Одессе, на фоне общей антиукраинской государственности, впечатляют.
Давай лучше о книгах. Я ведь – читатель. Имела счастье и удачу родиться в доме с библиотекой. А библиотека – не собрание книг, её нужно чистить, постоянно. И вот, в ходе «весенней чистки 2010» на поверхность почему-то всплыло «Литературное приложение к журналу «Нива» за 1902 г.»; а там, в этом приготовленном для отдачи («в хорошие руки») сборнике, были обнаружены эссе об истории эстонской литературы, переводы с эстонского. Что случилось третьего дня, вот теперья читаю «Ниву», отложив «Итальянский романтизм». Это, скорее о бреде невозможности завершить переборку книг. Это – извечный кошмар: начинаешь чистить библиотеку и тут же начинают вылазить супер интересные книги, по сверх интересным проблемам современности, причём в Украине начала третьего тысячелетия... Так и живу, - в переборах, перечитывании, пересматривании, особенно (болезненно) выставок живописи молодых и средне молодых авторов, последователей «Южно-русской школы». Но давай об этом завтра?