Odessa Daily › Отдых и культура ›

Гюляра Садых-заде: «Критика – это самосознание искусства»

18 марта 2010 в 08:33

19-20 марта в Одессе пройдет конференция «200 лет Одесской опере». До мероприятия осталось несколько дней, но в наш город уже съезжаются участники из разных стран. Так, в Одессу впервые приехала Гюляра Садых-заде –– музыкальный критик, музыковед, член правления Союза композиторов Санкт-Петербурга, колумнист ежедневной газеты «Невское время». В Интернете «висит» на разных сайтах более 2000 статей и обзоров, написанных Гюлярой для ведущих российских газет и журналов: «Ведомости», «Культура», «Время новостей», интернет-портал Openspace.ru; ее публикации можно найти на страницах специализированных изданий «Мариинский театр», «Музыкальная академия», «Петербургский театральный журнал». А также в «Журнале любителей искусства»(www.classicmus.ru), где она является заместителем главного редактора.
Гюляра любезно согласилась дать интервью Odessa Daily, которое в итоге перешло в разговор о критике, выразительном языке искусства, политике, одесском мифе и одесском Оперном театре.

Пару лет назад я беседовал с одесским поэтом Борисом Херсонским. Борис Григорьевич в основном публикуется в Москве. Так вот, он сказал, что в отличие от Одессы, в Москве и в Санкт-Петербурге есть определенная прослойка людей, которые называют себя критиками, и их авторитет признают поэты и писатели. Они прислушиваются к ним и творят, отталкиваясь от их мнения.
Во-первых, никто из критиков никогда не диктует творцам, что делать. Да, есть такие люди, но они не сами называют себя критиками. Критик – это профессия, которая существует уже много веков. Первые музыкальные критики – это Берлиоз и Шуман, которые одновременно были и композиторами. Они активно писали о музыке, основывали музыкальные газеты, так как считали это необходимым для просвещения публики. Эти факты из истории музыки общеизвестны, их проходят в школе на уроках муз.литературы. Шуман боролся против музыкальных филистеров, и даже написал свой знаменитый «Карнавал», в котором ожесточенная борьба старого и нового выражена музыкальными средствами. Музыкальная полемика во все времена, а особенно во времена Шумана, Брамса, Вагнера, была очень острой и на гребне этой борьбы всегда были критики, музыкальные публицисты.

Я читал ваши публикации на Open Spaсe, но говорить с вами предметно о вашей основной деятельности я к сожалению не смогу. Несмотря на мое культурологическое образование, я никогда не интересовался музыкальной критикой.
Да, но сейчас существует Интернет, он показывает все, что написано и сделано в этой области. Сейчас работать стало гораздо легче, чем раньше, и все благодаря Интернету. Это неоценимый источник информации для журналистов, которые работают в области культуры. Это же элементарно.

Мне было бы интересно поговорить с вами о критике как таковой.
Я считаю, что критики – важная и неотъемлемая часть художественного процесса как такового. Без деятельности критиков художественный процесс будет не просто неполным – он будет ущербным. Объясню, почему. Сам по себе художественный процесс – постановка спектаклей, создание произведений – должен быть отрефлексирован. Фактически критика – это самосознание искусства. Поэтому не случайно, что критики, как их ни ругают, как их ни ненавидят, все равно не переводятся. По большому счету, когда исчезают критики, тут же начинается стагнация художественного творчества, падает общественный интерес к самому художественному процессу. Критика, как катализатор, постоянно стимулирует какие-то реакции, будирует общественность, пытается оценивать то, что происходит, вписать происходящее в контекст истории культуры. Все ругают критиков за то, что они субъективны. И это правда: критики - живые люди, естественно, их мнение складывается из личного жизненного опыта, образования. Ведь у каждого – своя картина мира. Человек оценивает явления художественной культуры, исходя из своей картины мира. А уж творцы какие субъективные! Они тоже живые люди, и у каждого есть свое мнение. И очень часто мнение критиков не совпадает не только с мнением творцов, но и с мнением публики. Особенно в наше время, когда критерии качества падают и публика становится все менее развитой в смысле восприятия искусства. Вкусы публики испорчены масс-культурой, и это ни для кого не секрет. Мы не будем сейчас затевать долгий разговор на эту тему; но мы все знаем, почему вкусы публики, ее способность различать хорошее и плохое, упали так низко.
Главная задача критика – как можно точнее и искреннее высказать, обозначить свое индивидуальное мнение. Но если критиков много, то их высказывания составляют некий спектр мнений. Когда критиков много, и у каждого свой взгляд, они создают некую объемную картину художественного процесса. И в этом совокупном качестве критики en masse исполняют роль зеркала. То есть отражают, в самом непосредственном смысле слова, тренды, течения, направления, векторы художественного процесса. Фактически, создают портрет эпохи, сквозь призму критического взгляда.

Исходя из одесских реалий – я плохо знаком с московской и питерской критикой, несмотря на Интернет – скажите: если художником может стать не каждый, потому что признают, что нужны какие-то таланты, нужно как-то развиваться…
В принципе, профессии можно научить любого, но – да. Талант, своеобразие взгляда на мир, острота ощущений - все это необходимо для состоявшейся артистической личности…

… то критиком себя мнит каждый. Мне довольно часто присылают критические статьи – в основном театральные рецензии, но назвать это критикой я не могу. Как относиться к людям, которые считают себя критиками? Как становятся критиками и что для этого нужно, чтоб это было не просто частное мнение?
Это один из самых сложных и запутанных вопросов. Если бы я просто сказала, что критиками становятся люди со специальным образованием, это была бы неправда. Иногда критики появляются из среды любителей, не имеющих никакого образования, просто очень любящих музыку или театр. Такие люди много смотрят, ходят в театр или на концерты, и обладают способностью к рефлексии – мозги у них так устроены, они анализируют, как это сделано, как это получилось, что они чувствуют… Может, это люди более восприимчивы к искусству, может, им свойственна аналитика особого рода. Уже потом, понимая недостаточность своих знаний, они начинают учиться. Иногда такие люди много лет работают музыкальными журналистами, а потом идут на вечерний факультет театроведения в ГИТИСе или еще куда-либо. Я таких примеров знаю много.
На самом деле специальные знания нужны. Например, хорошо бы человеку, пишущему о классической музыке, окончить консерваторию и стать теоретиком или историком музыки. Я не беру в расчет легкие жанры, рок, поп, я ничего про это не знаю. Возможно, там тоже должны быть специалисты, но мне хватает моей области. Однако у нас бывают и критики, которые были пианистами. Ну так что ж? Или еще пример. Много народу сейчас пишет про оперу и про классическую музыку, не имея никакого – подчеркиваю, никакого! – музыкального, либо театрального образования. Мне лично не нравится, как они пишут, но многим нравится.

Критики – штучный товар. Принято считать, что творцы – художники, режиссеры, писатели, композиторы - большая редкость. Критика же - вторичная профессия, по отношению к первичному процессу созидания новых смыслов. Хотя и эта профессия вовсе не чужда творчества.
Говоря о созидании новых смыслов, я имею в виду тех, кто создает новые художественные тексты. Не артистов, не исполнителей - интерпретаторов чужих текстов. Но на самом деле, если оглянуться вокруг, окажется, что критиков еще меньше, чем творцов. Критики – это уж совсем редкий вид. Вы приводите в пример крупные города - Москву, Петербург. Да, в крупных городах с интенсивной концертной и оперной жизнью критики встречаются чаще: потому что в этих городах есть некая питательная среда для них. Должны сложиться определенные социокультурные предпосылки для того, чтобы возникла новая генерация критиков. Должны выходить газеты и журналы. Газеты должны быть заинтересованы в оценочных материалах, в экспертных мнениях. Если такие условия есть, появляется больше критиков. Но все равно, больше пяти, может, десяти музыкальных критиков в крупных городах, типа Москвы, вы не насчитаете.
В Питере вообще проблема с критиками. Причем если про оперу пишут и музыковеды, и театроведы, то про симфоническую, классическую музыку - вообще никто, практически не пишет! От силы, три человека.
Словом, чтобы человек стал критиком, в нем должен сложиться многосоставный комплекс: живая заинтересованность в процессе, основательный бэкграунд – культурологический, художественный. Нужно уметь писать живо и легко, образно, ни в коем случае, не занудно… Большинство наших уважаемых искусствоведов пишут крайне скучно; они не могут излагать свои мысли так, чтобы нормальному человеку было понятно и легко их читать. Естественно, для ежедневных общеполитических газет, в которых культура и культурные процессы находятся на периферии интересов, которые ориентированы на среднестатистического читателя с низкими эстетическими запросами, подобные тексты предлагать бессмысленно; не возьмут, никогда в жизни. Ассоциативное мышление, аналитический ум, широкое образование, эрудиция, кругозор – очень многое нужно, для того, чтобы стать настоящим критиком… В принципе, это не воспитуемо. Тут нужен особый дар.

Навык, который позволяет анализировать вещи, раскладывать их, понимать, почему режиссер или композитор сделал так, а не иначе…
Это было бы слишком просто. Должна быть мощная «подкладка», некий фундамент, составленный из образования, эрудиции, культуры, аналитического ума. Но при этом еще и чувство юмора, умение живо реагировать, быстро писать, делать обобщения, проводить параллели. Еще одна трудность: многие критики, как и публика, не умеют считывать смыслы, которые вкладывает режиссер в постановку. Почему? У них не хватает знаний, ассоциативного мышления. Поэтому и должен быть мощный бэкграунд. Может быть, отчасти, и философский склад ума.

Но ведь когда творец создает произведения искусства, он ориентируется не только на критиков, у которых есть бэкграунд, но и на обычную публику?
Он вообще на критиков не ориентируется. Да и не должен. А почему он должен на них ориентироваться? Он должен ориентироваться на высшие сферы, когда он что-то создает, на Универсум, на мировое информационное поле, которое шлет ему оттуда, сверху, сигналы, идеи, мысли, мелодии - иначе вообще выйдет полная ерунда.

Но когда он ищет выразительный язык, то пытается достучаться до людей?
До людей – это другое. Вопрос адресности аудитории – это интимные отношения самого художника-творца с аудиторией: к кому он обращен. Он всегда должен твердо представлять себе, какая у него target group. У эстрадных композиторов, например, одна аудитория, у петербургских композиторов типа Тищенко – другая. Вообще, на мой взгляд, мы наблюдаем сейчас затяжной кризис современного композиторского творчества. Мало народу, который пишет социально востребованную музыку. Музыку, которая бы вошла в «интонационный словарь эпохи», которая бы ложилась на ухо, нравилась, отвечала каким-то высшим запросам людей. И это очень плохо для самой музыки. Наши композиторы, в большинстве своем, «страшно далеки от народа»…

Или народ от них?
Нет, в данном случае я скорее, встану на позицию народа. Надо все-таки писать так, чтобы это было интересно. Но у нас сейчас кризис – я имею в виду петербургскую композиторскую школу. Я не могу сказать, что он есть везде. Например, в Эстонии сейчас много интересных композиторов. Тот же Эркки-Свен Тюур, который начал писать, по-моему, 15 лет назад. Все, что он пишет, всегда свежо, интересно. Сложно, непонятно, но завораживает. Как начнется музыка, так с первой ноты и забирает. С первых же тактов возникает какой-то выразительный звукообраз. Так что можно писать очень сложно и при этом быть интересным. Я, например, люблю музыку Щедрина последнего периода – его оперы «Очарованный странник», «Боярыня Морозова» . Чрезвычайно «общительная», яркая драматичная музыка. Хотя он никогда не заигрывает с публикой, не идет у нее на поводу.

Нужно быть гением…
Нужно быть талантливым, нужно чувствовать звуковую материю, чувствовать ритм времени… Я не знаю, что еще нужно, я же не пишу музыку.

А в Питере давно кризис?
Да нет, не стоит понимать все буквально. Конечно, и там есть композиторы, которые пишут интересно, у них появляются оригинальные сочинения… но, понимаете, большинство их них, по-моему, полностью утратили связь со сколько-нибудь значимой аудиторией. А это означает, что музыка их социально невостребована. Так не должно быть.

Давайте коснемся такого аспекта. В Одессе в начале осени был Гоголь-фест. Приехали российские писатели, общались с украинскими писателями, в частности, на «круглом столе» поднималась тема критики. Там обговаривался вопрос о том, может ли композитор, или режиссер, или писатель быть критиком, или же это отдельная специальность. Более того, утверждалось, что тот, кто творит, не может быть критиком. Было несколько точек зрения, дискуссия, но каждый остался при своем.
К сожалению, вопреки известному летучему выражению, в спорах истина не рождается – это давнее заблуждение. Никто к консенсусу не приходит, каждый остается при своей точке зрения. Но я лично считаю, что любой имеет право высказать свое мнение по поводу любого явления действительности, в том числе и по поводу премьеры спектакля или нового сочинения. Любой! Вот композитор пишет о своем коллеге: ерунда, эта твоя музыка, не нравится она мне. А тот ему отвечает – да ты сам такой… Ну и что? Это нормально. Каждый имеет право высказать свою точку зрения.
К сожалению, во многих городах и весях нашей страны, а также в сопредельных странах, которые ранее входили в Союз, до сих пор не свыклись с простой мыслью, что критика, во-первых, необходима. А во-вторых - не надо гнобить критика за то, что он пишет, что думает. Вы можете с ним не соглашаться, вы можете спорить, опровергать его. Но он может высказать свое мнение, а вы имеете право не согласиться и публично высказать свое. Пожалуйста! Но когда начинается давление на критика, когда критика не пускают в театр, не дают ему места или даже дают, но плохое и неудобное – это недопустимо, и просто нецивилизованно. А потом ты вдруг напишешь хорошую рецензию: бывает же, если спектакль получился, или концерт удачно прошел. И тогда сразу начинают сажать на хорошие места. Детский сад!

Может быть, так принято в провинции?
Не только в провинции, это часто случается и в Москве, и в Петербурге. Меня, например, от филармонии в Санкт-Петербурге отлучали раз пять или шесть, просто лишали аккредитации. Я теперь звоню туда и говорю: я не помню, в каком периоде нахожусь – в периоде пускания или «непускания»? Смешно.
В России с началом перестройки появилась новая генерация критиков. До этого времени была «советская критика», которая, собственно, критикой не являлась. То, что называлось критикой, проходило по разделу пропаганды и идеологии: рецензии публиковали с заранее сверенными оценками, по указанию важных структур типа Союза композиторов или партийных органов, или инструкторов по культуре. Раз в месяц на какие-то особо важные события выходили крошечные заметки. Этот период мы не рассматриваем, хотя и тогда существовала пара-тройка людей, называвших себя критиками

Потом началась перестройка. В эти годы я начала активно участвовать в критическом процессе. Газет стало много, разрешили писать все, что думаешь. Тут же возникли молодые люди, которые захотели обнародовать, наконец, что они думают, а не говорить это друг другу, сидя на кухнях. Тогда появился «Коммерсантъ», появились первые критики новой формации, и я в их числе. Это поколение критиков до сих пор удерживает позиции в ведущих изданиях. Потом свободу слова начали прикручивать. Она, собственно говоря, продержалась всего год-полтора – с начала 90-го по 92-й. Газеты начали захватывать люди, которые постепенно становились олигархами, со своими политическими интересами. Сейчас газеты ориентированы на своих хозяев, а те аффилированы с властью. «Вот и вся недолга», как говорит мой приятель. В этой связи рассуждать о влиятельности критиков, по меньшей мере, странно. Влиятельность критика – что это такое? Это когда критик абсолютно свободен в оценках, и ему не нужно оглядываться на мнение своего редактора. Вот тогда он, действительно, становится влиятельной фигурой, потому что его оценок ждут, его мнению доверяют люди и профессиональное сообщество. Тогда критика становится рычагом, инструментом влияния на течение художественного процесса, в целом. Таковы критики в «New-York Times», как во всех крупных западных изданиях. Прошла премьера – все артисты трепещут: что напишут критики? Напишут хорошо – люди купят билеты, напишут плохо – провал, разорение, банкротство. Вот в таких условиях критики - влиятельные люди.

С одной стороны – политика, с другой – критика, музыка… Насколько эти вещи соприкасаются? Хорошо, газету перекупили олигархи, у которых свои политические интересы. Но вы-то занимаетесь искусством, при чем тут олигархи?
А сейчас очень модно среди директоров театров, в случае чего - прибегать за помощью к олигархам. Механизм прост: олигарха, владеющего каким-то влиятельным медиа, приглашают в Попечительский совет театра. Потом его ублажают, ищут с ним контакта, начинают дружить. И далее, в случае напряженных ситуаций с прессой, или отдельным критиком, взывают к его помощи и поддержке: он же хозяин, как скажет, так журналист и напишет. Или не напишет вообще.

У нас, к сожалению, похожие вещи происходят, только в меньшем масштабе. Некоторые бизнесмены выступают покровителями некоторых культурных заведений, и…
Ну и какие у вас покровители в Оперном театре?
читать дальше