Odessa Daily › Мнения ›

После НЭПа — «новая индустриализация»

Odessa Daily

30 сентября 2013 в 15:43

Текст опубликован в разделе «Мнения». Позиция редакции может не совпадать с убеждениями автора.

Бюджетный кризис опередил кризис экономики.

Правительство ищет выход из предкризисного состояния экономики и из кризиса, в котором уже оказался бюджет. Премьер-министр Дмитрий Медведев сделал любопытные признания о будущем экономики и о специфике одобренного его кабинетом бюджета. Если их поставить в ряд с идеями некоторых отечественных экономистов, можно заглянуть в новую реальность, в которой может в недалекой перспективе оказаться Россия.

Первый вывод из драматичного бюджетного процесса, завершившегося одобрением правительством нового проекта федерального бюджета 2014—2016, вполне очевиден. Если о том, вернулась ли российская экономика в кризис (рецессию), еще можно спорить: Росстат оставляет робкие надежды, Минэкономразвития признает, что данные за август, очищенные от сезонной специфики, показывают «нулевой рост», РЖД честно демонстрирует падение грузовых перевозок (а это та же статистика Росстата, только честнее), то с бюджетом все ясно — он уже в кризисе. Этот факт сам по себе красноречив. Бюджет, а точнее, несоразмерный возможностям экономики груз госрасходов, становится не фактором стабилизации и поддержки экономики, а, наоборот, первым поднимает руки вверх. Учитывая масштабы огосударствления российской экономики, это тревожно вдвойне.

Когда кризис бюджета опережает кризис экономики — это диагноз проводимой бюджетной и в целом экономической политики, она неадекватна ни сложившейся экономической обстановке, ни потребностям развития.

Второй вывод строится на том, что кризис — это не только «гипс снимают, клиент уезжает», паника — худшее, что может сопровождать кризис. Но есть и лучшее. Так уж устроено, что реформы, сколь бы необходимы они ни были, очень редко проводятся в благостной обстановке. Когда все хорошо или «сытно» (именно так окрестили в России годы счастливой нефтяной конъюнктуры), реформы кажутся лишней заморочкой — ведь и так все замечательно. Кризис, стресс — всегда пора реформ, весь вопрос в том — каких. Преобразования могут диктоваться логикой: «Чего там думать — трясти надо!», а могут целенаправленно способствовать созданию новых, более благоприятных для перспектив развития экономики и общества условий. Второй вывод — это попытка оценить, есть ли позитив в новом трехлетнем бюджете. Или шире — использует ли правительство возможности обновления модели развития экономики, которые предоставляет кризис.

Сокращение бюджетных расходов — императив бюджетного кризиса. Но оно могло быть сделано так, как и предлагало экспертное сообщество, в целях той самой изрядно подзабытой модернизации. А это означает сохранение расходов, обещающих экономике и обществу новые перспективы — развитие человеческого капитала (расходы на образование, здравоохранение и науку) и расширение инфраструктуры, при приоритетном сокращении расходов, лишь обременяющих экономику, без каких бы то ни было обнадеживающих перспектив (расходы на госаппарат, военные расходы, безадресные социальные льготы).

Что получилось у правительства? Кто-то назовет результат компромиссом. Да, заморожен рост зарплат госслужащих; да, часть военных расходов перенесена за 2016 год. Но этого совершенно недостаточно, если привести только две цифры: в 2014—2016 годы предусматривается сокращение расходов федерального бюджета на здравоохранение на 18%, а на образование — на 6%. Вот такая перспектива.

Нам, конечно, будут говорить, что кроме федерального есть бюджеты регионов, и социальные расходы в широком смысле — это их задача. Но совершенно понятно, что это только уловка, региональные бюджеты и так перенапряжены и нарастить расходы, компенсировав «маневр» федерального бюджета, они просто не в состоянии.

Так что же нас ждет? Послушаем Дмитрия Медведева. 23 сентября на встрече с руководителями Совета Федерации он сказал: «Мы находимся в довольно сложной точке, когда восстановительный (после кризиса) рост закончился, доходов таких мы не имеем, внешние рынки закрыты, а бюджет нам нужно исполнять, и исполнять огромные социальные обязательства, которые мы взяли за последние годы, я считаю, что это предмет нашей гордости, потому что мы смогли решить целый ряд задач».

Во-первых, Медведев признает, что рост после кризиса 2009 года «восстановительный», то есть экономика восстанавливается, не преобразуясь. Во-вторых, «огромные социальные обязательства» в прошлом. В-третьих, нынешнее состояние премьер характеризует так: «Сейчас нет кризиса, но и нет развития».

А будет ли развитие? Вот что премьер говорит о бюджете на следующую трехлетку: «Есть перекос в сторону финансирования затрат на силовую составляющую, нужно признать, что это так». По его словам, это происходит потому, что на протяжении 10—15 лет «мы на эти цели практически не выделяли денег». На самом деле российский федеральный бюджет вот уже на протяжении десятилетия является по доле расходов на армию и правоохранительные органы военно-полевым. Экономике, как теперь могут убедиться все, это на пользу не пошло. Но военные расходы только увеличиваются.

В итоге не стоит удивляться тому, что премьер связывает надежды на улучшение экономического положения не с действиями своего кабинета, а с мировой экономикой. «Конечно, мы рассчитываем на то, что в следующем году в Европе станет чуть лучше, может быть, начнется рост европейской экономики, продолжится рост американской экономики, стабилизируется рост китайской экономики, а наша экономика, как экспортно ориентированная, от этого очень сильно зависит», — вот такой он, мыс Доброй Надежды российского правительства.

Премьер прямо признает, что как была российская экономика экспортно ориентированной, такой и останется. Модернизация, ау!

Пора переходить к третьему выводу. Российской экономике все хуже, и не циклично, а долгосрочно — нефть не вытягивает (экономика остановилась при высоких ценах на нефть, рубль тихо опускается), а никакой замены сырьевой модели правительство не готовит. Говорить-то о высоких целях оно не перестанет, но Медведев уже проговорился, а бюджет на 2014—2016 годы подтвердил: выход из тупика не найден.

Долго так продолжаться не может. И это уже не бессрочная страшилка, а стена, в которую мы упираемся сегодня.

Что дальше? В российской политической элите засилье «государственников», которые пока вынуждены мириться с тем, что правительство по воле Путина формировали не они. Но отказ нефтяного двигателя и невозможность его замены, кризис бюджета, опередивший кризис экономики, секвестр расходов на развитие человеческого капитала, перечеркивающий перспективы, — все это повышает шансы на то, что необходимые перемены именно «государственники» и оседлают.

Сергей Глазьев говорит об усилении роли долгосрочных планов и об усилении ответственности за их невыполнение. О таком государственно-частном партнерстве, в котором от частника требуются только капиталы, все остальное определит государство, естественно, руководствуясь светлыми целями обеспечения на этот раз нанотехнологического «передела». Он собирается выстроить «системную» экономическую политику, четко увязывающую долгосрочные цели (их определит государство) с механизмом (который создаст государство) их достижения. Частному капиталу останется лишь встроиться в эту систему. Инициатива приветствуется, но в первую очередь в рамках проложенного государством русла. Вот так выглядит новая модель в идеале. Ее демиургом станет государство, и не какое-нибудь, а наше, хорошо нам знакомое. Какой такая модель будет на практике, неизвестно, но исторические параллели напрашиваются.

Как тут не вспомнить, что на идею модернизации, выдвинутую тогдашним президентом Медведевым, теперешний президент Путин отозвался идеей «новой индустриализации». Эра экономического либерализма, как в свое время НЭП, будет признана исчерпавшей себя, и на смену ей придет «новая индустриализация».

И не говорите тогда, что «Краткий курс истории ВКП(б)» — это далекое прошлое.