Понедельник, 7 июля 2025

• Новости
• News
• Мнения
• Мода и Стиль
• Афиша Одессы
• Отдых
• Бизнес
• Родители
• Темы
• Психология

• Наследие Сталина
• Люстрации
• Евромайдан
• Генеральный протест
• Трибуна здравомыслия

Роман Рось: о том, как строил чайку, о творчестве, о политике и о жизни

Реклама

Скачать журнал STYLE

В первую очередь, я  хочу удивлять. Когда для человека каждый день похож на предыдущий, на него давят масс-медиа, которые говорят о чем угодно, только не об искусстве — это зашоривает, и человек даже не помнит, что может быть как-то иначе.

Фото: Дмитрий Сагайдак

А как удалось «расшориться» Вам? Какие конкретные обстоятельства Вас сформировали как личность?

Каждый человек  занимается тем, что для него больше подходит. Кто-то создан для работы руками, а кто-то – для искусства. Произошло большое количество случайностей, которые, однако, сделали меня тем, кем  я являюсь. Начнем с того, что я  родился в семье музыкантов. С  четырех лет я играю на скрипке  – потому что это профессия  моего дедушки. В свое время, под  конец школы, я сбежал от этого, не играл года два, но все равно склонности взяли свое… В десятом классе был создан «Мертвий півень», теперь группе уже 21 год. Потом начались концерты, мы выиграли «Червону руту», выпустили первый альбом. Это был грандиозный взлет, в первую очередь, во Львове. В то время как раз случился конец ярого совка, все поразваливалось, а на замену нечего было предложить. На протяжении многих лет не было вообще ничего, все было уничтожено советской властью, что касалось неофициальных культур и идеологий. И очень хорошо было на этом «невозделанном поле» что-то организовывать, играть, выдумывать и т. д. Наша группа – это был едва ли не первый проект, который прославлял историю, культуру и традиции Украины. Мы пели по-украински, брали тексты серьезных поэтов. Это не было попсой, скорее бардовское исполнение, зато послужило хорошей популяризацией украинского уклада жизни.

Что еще Вы можете предложить спящим умам?

Вот, хороший пример борьбы с будничностью – это казацкая чайка, которую мы построили во Львове и ходим на ней… стараемся ходить по миру. Недавно, мы были в Европе, Грузии, путешествовали по Черному морю. На ней может покататься каждый желающий, это бесплатно. Можно пострелять из пушки и лучше узнать уклад жизни наших предков.

То  есть, Вы хотите сказать, что можно вот  так просто поехать  с Вами в Европу на чайке?

Иногда да, а иногда – нет. Это зависит от некоторых  обстоятельств и наличия У НАС денег на данный момент. Мы берем иногда людей, которые готовы заплатить деньги и идти с нами куда-то далеко. Но это все технические моменты.

Вы  путешествуете не день и не два. Что  люди делают у Вас  на чайке? Какие там  условия существования?

Как когда. Условия  у нас достаточно аскетические. Поэтому  плавают с нами в основном мужчины. Редко такое бывало, что женщины  могли продержаться дольше суток: нет  туалета, нет душа, в трюме пространства – чуть больше метра, а лучше всего  – спать на палубе под открытым небом. Спрятаться там негде, ты все время на виду, в процессе общения. Это превращается в определенного рода коммуну, и на самом деле это не всегда удобно для туристов.  Ходим-то мы далеко.

А Вы не думали эту чайку как-то усовершенствовать, чтобы она была более комфортабельной?

Ее фишка в том, что она максимально приближена к тому транспортному средству, на котором путешествовали наши предки. Попадая туда, ты сам чувствуешь себя человеком этой эпохи. Для доступности  и комфорта есть яхты и огромное множество разных кораблей, на которых  можно спокойно и беззаботно покататься.

Ваша  жена путешествует с  Вами?

Нет. Возможно, лишь изредка.

А дети?

У меня трое детей. Двое из них уже взрослые (16 и 11 лет), ходили с нами и видели море без берега.

С чего началась вся эта история с путешествиями?

В 1996 году я зацепился  за этот проект с первой чайкой, пошел  с командой в первое плавание как  музыкант. Сделала ее львовская команда  «Кіш» —  друзья, которые собрались для того, чтобы возраждать традиции казачества. Они сами отлили пушки, сделали копья, сшили одежду. И в какой-то момент им показалось, что как раз не хватает такой вот чайки. А люди были творческие, поэтому как-то вот так взялись вместе – и построили. Корабль удался замечательный. Впервые он вышел в Черное море в 1991 году, потом добрался до Средиземного и пошел вверх каналами в Париж, потом в Ла-Манш. Франция вообще испещрена каналами, оттуда можно выйти практически в любую сторону – что в Ла-Манш, что в Бискайский залив, что в Дунай. Когда я впервые увидел чайку, она стояла как раз в Бискае. Там она зимовала. Это было принято – чайку оставляли на зиму в каком-то определенном месте, а вся команда разом возвращалась домой, чтобы следующим летом снова собраться в путешествие.

И как Вам, понравилось  первое плавание?

Все прошло очень  интересно! Это был Французский  Брест-96 – международный морской  праздник исторических кораблей. Их там  было до 5000 в одном порту. Чувствуешь себя  человеком 17-18 века, зашедшим в  морской город, со всеми его соответствующим  антуражем и фольклором. Это очень увлекательно! Вообще морской способ жизни и морское мышление захватывают страшно. Действительно, «моряк моряка узнает издалека». Ты видишь огромный уровень взаимопомощи и взаимопонимания, происходят очень интересные ситуации.

Фото: Георгий Лазеба

А что было дальше?

На следующий год  я уже хорошенько вляпался в чайку. (смеется) Катался с командой очень часто. Играл джаз во Львове, собрал свой квартет. Учиться джазу было негде, приходилось заново изобретать колесо. Хорошо, Польша рядом. Можно было съездить туда поиграть. Интересно достаточно. А летом – на корабль и в приключения. В этот период много морских фестивалей. И музыка тоже. Мы собирали коллективы в разных городах, они выступали у нас на чайке. Потом прожил во Франции немного – года два. Играл музыку, жил с коллегой. Там я познакомился с замечательным музыкантом – кларнетистом Кристофом Роше. Мы вместе выступали на концертах, потом сделали совместный проект «Закрытые горы», он вышел в Москве. Так что сотрудничество с французами было плодотворным. И когда мы в 2001 году вернули чайку в Украину, на 10-летие ее независимости, закончился определенный этап, потому что первым, что мы услышали от пограничников было: «Назовите цель возвращения в Украину». То есть вопрос для команды корабля, который прославлял Украину по всему миру и возвращается домой после стольких лет отсутствия, прозвучал настолько дико, что мы подумали: «Что-то здесь не то».

Какое-то время в  Украине занимался музыкой. Потом  решили строить еще одну чайку.

Зачем?

Для похода в Америку. Мы хотим переплыть Атлантический  океан до Нью-Йорка. Начали году в 2004.

А первая сейчас на ходу?

Да, кажется, стоит  в Бискайском заливе. Ребята хотят  вернуть ее в Украину, но, честно говоря, не знаю, удастся ли – отношение к этому проекту поменялось. Была договоренность с Виктором Ющенко, а сейчас, как видите, пришли другие люди.

Как это так?! Это же немыслимо – не давать разрешения на возвращение в  Украину ее символа!

Я тоже так думаю. По-моему, это дико: не поддерживать сооружение чаек, практическое прославление казачества. Им нужно нечто официальное, «лампасное».

Есть  ли спрос в Европе на украинскую культуру?

Да, весьма значительный. На самом деле, уважение к нашей  команде и ее творению, украинским писателям, казачеству, истории Украины  и т. д. существует уже не только в  Восточной Европе, а распространяется и дальше. Везде, куда мы приплывали на чайке, дело заканчивалось небольшим  фестивалем и культуроведческими лекциями. Мы уезжали – а люди вдохновлялись и начинали учить украинский язык. В Бресте вообще нашли учителя и организовали курсы.

Что это за история  с хазарским словарем?

Я учился в университете на славистике. Достаточно недолго, всего  год, но все-таки. Потом увлекся театром, играл во Львове в молодежной труппе. Мы выиграли конкурс Васильева в Москве, и несколько человек, включая меня, поехали в Италию учиться у Ежи Гротовского. После этого понятно что славистика меня мало интересовала, возвращаться вообще не хотелось. Я хипповал, ездил автостопом, плавал на чайке и орал музыку. (смеется) Но переводил несколько стишков, были публикации в газете сербской. Моя первая жена, Ольга,  тоже училась на славистике, только поступила на год раньше. В основном, она делала всю работу по переводу, я лишь что-то корректировал или исправлял. Потом жена занялась этим серьезно, переводила много Павича. А меня снова куда-то «сдуло».

Для Вас важно быть знаменитым, публичным  человеком?

Мне нравится, как  оно у меня получается! (смеется) Для того, чтобы музыкант получал деньги, ему нужно немного публичности и новых проектов, интернета, знакомств, социальных сайтов… Нужно вести какую-то деятельность, потому что если ты останавливаешься и ничего не делаешь, то ты должен приготовиться к тому, что станешь просто лабухом в кабаке, а если ты хочешь быть музыкантом, нужно что-то придумывать, находить проекты, двигаться. Поэтому ты в любом случае становишься публичным – в тех или иных кругах. Дальше от  тебя зависит, остановиться ли на определенном уровне, или же уйти в массовую поп-культуру. Да, это потоки бабла, но одновременно и зависимость, отсутствие собственной жизни.

У Вас, например, есть какая-то дополнительная деятельность, которая  дает возможность  строить годами чайку, не выступая, но и  не беспокоясь?

Заработок – вообще слово, не очень для меня понятное до сих пор. Временами бывает просто очень классно заниматься любимым делом – например, строить чайку. Нам повезло сразу найти на это средства, так что мы особо не задумывались о деньгах. А потом все очень резко закончилось из-за чиновничьего сопротивления. Нас просто не выпустили в море. Мы хотели уже уплывать в Америку. Сделали фестиваль на Хортице - это были наши проводы. Но власти нашли способ нас остановить. После того, как мы обошли всю Европу на предыдущем корабле, были в штормах, и все об этом знают, три года готовились, половина команды имеет дипломы моряков –они в срочном порядке нашли проблему в регистрационной документации, и чайка не смогла пересечь границу. Сейчас она стоит в Никополе. Мы собираемся пройтись на ней по Днепру этим летом.

А есть ли шанс все-таки дойти до Америки? На какое время  это запланировано?

Есть несколько  возможностей… Если честно, мы немного успокоились за эти три года… Мы нервничали, потратили уйму денег на то, чтобы правильно зарегистрировать корабль, сделать ему грамотный проект… А это все рубилось на корню, рубилось и рубилось…

Вы  просто сдались?

Нет, мы просто побоялись  «разбить себе лоб» в никому не нужных стараниях. Это такое дело, что ты тратишь кучу денег, а в результате ничего не происходит, только страдает твоя семья. Блин, три месяца в год в Атлантике дуют пассаты, которые сами принесут нас куда надо. В это время океан можно перейти даже на ванне, не то что на чайке!

С чем, по-Вашему, это связано? С методичной антиукраинской пропагандой или чиновники просто испугались того, чего не поняли?

Я думаю, что и  то, и другое. И много еще чего. Министерству транспорта, мне кажется, Украина глубоко «до лампочки» с точки зрения культуры, истории… Им абсолютно не хочется улучшить национальное положение украинцев. Они занимаются совсем другими делами. Может, это и не всегда так. Но после общения со многими такими людьми, мы пришли к подобным выводам. Самое интересное, что и к морю-то они имеют столько же отношения, сколько я к тайскому боксу.

Это, по-Вашему, постсоветские пережитки?

Скорее всего.

В таком случае, когда  мы увидим какие-либо изменения?

Только когда сменится поколение. До этого есть один выход  – делать что-то, чтобы люди быстрее  становились украинцами.

На  своем сайте Вы призываете всех желающих к участию в  совместных проектах. Что Вы себе при  этом представляете?

Я отношусь к этому  легко. Это может быть что угодно, лишь бы нам обоим это нравилось. От идеи  выпить по бокалу пива или  походить на чайке до более серьезных  культурологических проектов. Мне нравятся эксперименты авангардного стиля – музыкальные и социальные. Ну, например, что-то связанное с обработкой звучания классических инструментов, историческими кораблями, их сооружением – очень хотелось бы принимать в нем участие. Мы не можем участвовать как меценаты и давать деньги, потому что мы бедны, как церковные мыши. Но технически помочь – абсолютно реально. У нас в голове дофига различных проектов – собственных, и тех, к которым неплохо было бы присоединиться.

Много ли людей охотно вкладывают деньги в такие  проекты с каким-то коммерческим интересом?

С коммерческой основой  – никого. Мы еще не видели человека, который хотел бы профинансировать все это и заработать.

А ради рекламы?

Несколько раз было, что «Хортице» и еще кому-то там мы предлагали довольно серьезный рекламный пакет, а в результате они финансировали полную попсу, которая к их стилю не имеет никакого отношения…  Зато чайка их не интересует.

Вы  любите жизнь?

Э… Да! (смеется)

Что она для Вас  означает?

Это самая серьезная  импровизация в мире, самая плодовитая, самая интересная, и каждый шаг  ее – невозделанное поле, где  можно найти все, что угодно!

А людей?

Однозначно, само собой! А как же иначе? Считайте меня филантропом…  Или гедонистом… Или просто приветливым человеком.

В таком случае, что  Вы считаете более  важным – творчество или семью?

Я бы их и не разделял, честно говоря. Опыт говорит, что семья  может меняться, но она всегда остается моей семьей.  Конечно же, я не отрублю себе руку, если моя жена пожелает, чтобы я не играл на скрипке. И с ней не расстанусь. С другой стороны, она сама в таком случае может пожелать уйти, только вот тут я уже ничего поделать не смогу. Но этого не случится, потому что никогда не сходятся совсем разные люди. Это им попросту не нужно. Женятся по общим интересам. Моя жена – певица, она так же любит жизнь, импровизирует, уважает все мои проекты, и у нас все классно.

Вы  считаете себя политически  культурным и политически  ориентированным  человеком?

Я, скорее, аполитичен. Я считаю себя анархистом особого  рода – не политическим, а жизненным. Естественно, я не читал четыре книги  Махно, и эта платформа меня мало интересует. Либо нравится, либо нет. Не понимаю и не стараюсь лезть в  это.

Что для Вас является настоящим искусством, и какова его цель?

Искусство должно быть позитивным в любом случае, его  единственная и всеобъемлющая цель – делать людей лучшими. Это и  есть настоящее. А то, что направлено на агрессию, построено на трупах, мусоре и еще какой-нибудь фигне – это не искусство, это кре-а-тив. (ухмыляется) Это попса.

А как Вы относитесь к людям, которые  занимаются искусством ради денег?

Я сам тоже хочу зарабатывать деньги искусством!  И иногда мне  очень даже клёво удается. (смеется) Но если для этого люди делают попсу – тогда плохо. Они обесценивают жизнь и достижения людей, которые всю жизнь свою воевали с будничностью.

Но  ведь не нужно умирать  за искусство, чтобы  быть признанным?!

Нууу, как сказать… Умирать за искусство, чтобы не «спопситься», годочков в восемдесят – это нормально. Я считаю, что это правильно, и у меня есть такие друзья, которые в 85-90 умерли за искусство.

Что для Вас Украина, ее образ? Как Вы себе ее представляете? Считаете ли себя патриотом?

Патриотом – да. Меня очень, очень устраивать мое место жительства, люди, рядом с которыми я обитаю. Где бы я ни жил, если там говорят по-украински – мне это подходит.

То  есть, Вы бы не жили на Восточной Украине?

Ну, почему? В селе бы жил, а в Донецке – нет. Потому что люди там потеряли украинскую ментальность.

А в Одессе?

О, это настолько  интернациональный город! Как и  Львов, по сути.  Они очень похожи друг на друга. Я стремлюсь к Украине, потому что чувствую свои корни, я очень глубоко связан с этими корнями – в жизни и в творчестве. Для меня Украина – это корни, насыщающие мою сущность. Помню, во время длительного проживания во Франции, я так затосковал по Украине! Мы с командой сели на Чайку, попили вина, спели пару украинских песен – и поехали домой.

Чего  Вы достигли в этой жизни?

Очень важная вещь, появившаяся  в этом году, - это возможность играть где угодно и что угодно.  Свобода. Без работы я не останусь. Это такое спокойствие! Я очень долго к этому топал и боялся, что такое может вообще не произойти, всегда будет паника по поводу того, что же делать дальше. Но в этом году как-то накрыло так… И я не думаю, что меня можно выбить из колеи.

Достигнув чего Вы просто сядете, начнете вязать носки и скажете: «Вот, теперь я спокоен»?

Я столько раз  говорил это себе – это капец! (смеется) Но все это продолжается и продолжается. Видимо, я успокоюсь только в могиле! Моя жизнь имеет цель, нормальную для каждого человека – это смерть. А до этого каждый концерт это свершение и отдельный этап, который нужно пройти. И так будет для меня всегда.

 

Комментарии посетителей сайта

• Имя Текст  Отправить