Odessa Daily › Мнения ›

Сегодня Одесса прощается с Михаилом Кордонским (фото)

Odessa Daily

13 июля 2014 в 22:53

Текст опубликован в разделе «Мнения». Позиция редакции может не совпадать с убеждениями автора.

10 июля 2014 года на 63 году жизни скончался Михаил Кордонский — педагог, журналист, писатель, исследователь, воспитатель, который помог раскрыться целой плеяде незаурядных и и талантливых молодых людей

Сегодня Одесса прощается с Михаилом Кордонским (фото)

Вот что пишет о Михаиле Кордонском его друг Борис Херсонский:

Миша был гениальным педагогом и воспитателем, особенно много сделал он для тех, кого принято называть «тяжелыми детьми». Но и обычные, хорошо адаптированные дети многому у него научились.До самого закрытия детского культурного центра на Сабанеевом мосту он вел там кружок «Версия», обучая детей верстке и иным компьютерным премудростям. Мои первые книжки были сверстаны именно им и его юными учениками. Его принципом было — настоящая социальная помощь — не подачки, а обучение. Поставить человека на ноги, сделать его независимым от традиционной благотворительности. В последний раз он говорил мне об этом за месяц до смерти.

При советской власти Миша был диссидентом, правда, специализировавшимся не на обычном самиздате (которым он тоже занимался, как же без этого?), а на фонотеке авторской песни — его коллекции позавидовал бы каждый. Когда КГБ потребовало от него «сдать материалы» он добровольно и послушно отдал свою фонотеку… скопировав ее предварительно.

Кроме того, уже тогда Миша был по уши в неформальной педагогике. У него была какая-то детская группа в Крыму и он на годы пропадал из Одессы.

Миша не был писателем. Но в соавторстве он опубликовал две книги по неформальным группам и по «технологии группы». И это прекрасные исследования. Он же составил лучший, на мой взгляд, интернет-словарь подросткового сленга. И начал работу над новым словарем — но завершить ее уже не смог.

Миша был неформальным издателем. Как-то он подарил мне сделанную им распечатку моих ранних стихов. которую он поместил … в папку посвященную шестидесятилетию Октября. Открывалась подборка стихотворением:

«Шестьдесят героических лет.
Деревца за чугунной оградой.
Чуть направо — Университет
обесточенной черной громадой…»

Большинство моих ранних одесских книжек прошло через его руки. Он верстал книги своих друзей — всегда бескорыстно. Он много работал с Александром Бирштейном, вместе они подготовили и издали репринт путеводителя по Одессе за 1898 год. Эту книгу Миша подарил мне в нашу последнюю, как оказалось, встречу.

Наши политические убеждения в последние годы были противоположны. Миша был влюблен в Россию и принимал ее целиком такой, как она есть. Он тяжело переживал то, что Украина отдаляется от России, ему не нравился пересмотр истории Великой Отечественной войны. У него дома висела георгиевская ленточка.

Но это никак не мешало нам чувствовать взаимную близость.

Я уже писал, что Миша был стоиком. Он подготовился к концу, написал завещание, передал друзьям все материалы, которые хотел передать.

Личная жизнь у него не складывалась. Не бывает у таких людей сложившейся личной жизни.

Я знаю, что очень многие сейчас оплакивают его — в самом буквальном смысле слова, как плачу сейчас я. Я знаю, что очень многие никогда его не забудут.

Рассказывает психолог, психотерапевт, знаменитый игрок в «Что? Где? Когда?» Ирина Морозовская:

О Мише Кордонском попросили что-нибудь сказать. Вчера не могла, да и сегодня трудно, кровоточит — а ведь два года назад, на его юбилее, долго и весело рассказывала в ресторане про юбиляра, как и прочие там, и песенки задорные и смешные пела.

Миша был в моей жизни почти всегда — с момента, когда я пришла в клуб авторской песни «Дельфиния» в подвальчик Дворца Студентов и меня познакомили с главным человеком — магнитофонщиком. И он легко и без лишних просьб переписывал на кассеты всё, до чего я, как молодой исполнитель, оказалась жадной. Помогал — с техникой, с ремонтом, со всем, до чего руки доходили — а работал он тогда в пункте ремонта бытовой аппаратуры, за углом от нас, на Ланжероновской. В гости нередко забегал, сидели на кухне. В гости всю жизнь он заходил чаще, чем я к нему. Приносил что-нибудь вкусное, сидели, болтали. Память вытаскивает и подсовывает сейчас для оплакивания не главное и масштабное — сколько учеников он воспитал и обучил профессии, не его социотехнические и журналистские проекты, а всякую мелкую чепуху — как я штопаю его шерстяной свитер, как мы говорим о всяком и разном. Даже интервью из наших разговоров получались.

Больше всего говорили не о песне — тут всё просто — нравится — не нравится — и ты в курсе. Говорили о воспитании людьми других людей и что нужно, чтоб это получилось. О достоинстве и чести, о добре и зле. О том, как легко они смешиваются между собой. Да о чём только ни говорили…

Помню, как Миша удивился, обнаружив у нас в доме воспитанником Аиста, который тоже в его клубе обретался.

Ощущение родства, как бы ни различались наши взгляды — оно было всегда. На юбилей Мишин приглашение получили не только я, но и каждый из моих детей и зять, и вспоминаются смешные мелочи — как Алиса с Яной возле этого кафе увидели ёжика и затеяли его преподнести Мише, а Миша попросил их, чтоб этот его подарок остался бегать на воле…

О том, что делал и сделал Миша — и в Одессе и в Туапсе, в те годы, что он жил там и участвовал в коммунарском движении — ещё напишут много-много. Прежде всего — ученики, я не берусь сейчас даже прикинуть, сколько же людей он успел чему-то научить, мне кажется — что почти всех, кто рядом со мной.

И я ещё не понимаю, как теперь жить дальше, без возможности забежать к Мише или зазвать его к себе в гости, за чашкой кофе поговорить о том, что болит — и оно станет болеть меньше.

Миша был агностиком, но иногда, предлагая поучаствовать в каком-то добром деле говорил, что этим я приобретаю кусочек персонального места в раю. Уверена — места, застолбленного в раю его собственными делами столько, что нам на всех хватит, в гости приходить, там много места, света и музыки. И всегда найдётся чашечка хорошего кофе для каждого.

Миша…..